– Деготь не нужен? – спросил некто небольшого роста, выходя из тени.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался Элиас.

Мальчики прошли мимо уставленных старинными ружьями столов. Пожилые мужчины сидели на низких стульях и смотрели верблюжьи бега на пыльном телевизоре. Все это место казалось полузаброшенным и старым. Эль-Кесир напомнил Салеху затонувший, укрытый солью корабль, все еще торчавший из воды. На соседней улице продавали биореликвии: Салех в этом немного разбирался. Он остановился у экспонатов, узнав кожу левиафана, затвердевшую в похожем на янтарь веществе, разрезать которое было почти невозможно. Потом Салех увидел целых два яйца Руха. Он внимательно присмотрелся.

– Это подделка, – слегка улыбнувшись, сказал он.

Абу-Ала не гнушались подделками, когда у них не хватало настоящих товаров. Кража яйца Руха – работа опасная. Создание же хорошей копии требовало мастерства.

– Кто вас спрашивал? – услышал Салех голос продавца.

Элиас взял Салеха за руку и оттащил его прочь, прежде чем тот ввязался в неприятности.

Они купили приготовленный на огне люля-кебаб и, пока тот не остыл, съели. После их путь лежал к гадалкам. Подойдя к нужному дому, они увидели старого роботника. Он сидел в углу и просил милостыню. В миске рядом лежали разные шестеренки. Роботник посмотрел на Салеха и отвел взгляд.

– Ты знаешь, что тебе необязательно оставаться с нами, – сказал Элиас.

Салеху стало стыдно, ведь Элиас был его другом.

– Жизнь в караване не для всех, – продолжил Элиас. – Многие не выдерживают. Тебе необязательно оставаться. Тебя ничего не держит. Ничего.

Говоря это, мальчик опустил глаза.

– Мне очень жаль, Элиас, – сказал Салех. – Я не знаю, чего хочу.

– Ты все еще скорбишь.

Салех взял его за руку.

– Все, что мне известно, – это то, что я везде чужой, – сказал он. – Нет такого места, которое я могу назвать домом.

– Я родился в караване, – сказал Элиас. – Остаться – мой выбор. Это мой дом. Моя жизнь. Моя семья.

Салех кивнул. Все решено, не произнося ни слова, понял он.

Возвращаться он не хотел.

– Я буду по тебе скучать, – сказал Салех.

– Я тоже буду скучать, – ответил Элиас.

Пока они стояли обнявшись, из дверного проема за ними наблюдала женщина. Ее лицо скрывал капюшон, а над головой висела неоновая вывеска с одним лишь словом: «Гадалка».

– Хотите узнать будущее? – поинтересовалась она. Мальчики отстранились друг от друга. Салех подозрительно посмотрел на женщину.

– Я знаю свое будущее, – сказал Элиас.

– Никто не знает своего будущего, – ответила ему хозяйка лавки.

– Так чем же ты тогда занимаешься? – спросил Элиас. – Без обид.

– Я не обиделась на тебя, Элиас.

Салех улыбнулся. Фокусы эти он хорошо знал, его тетя была гадалкой.

– Вы слышали, о чем мы говорили, – сказал он.

– Отрицать не буду. Заходите. Будущего не знает никто, но, взглянув на прошлое, можно различить водовороты неприятностей и течения судеб. Одно условие – платите тем, с чем вам не жалко расстаться.

– И что же это? – спросил Элиас.

Из тени за ними наблюдал шакал. Салех увидел его сверкающие глаза. Шакал ухмыльнулся и, словно предупреждая, помотал головой. Гадалка ничего не ответила на вопрос Элиаса. Она вошла в дом. Салех колебался, но ему было любопытно, да и какой от этого мог быть вред? Он вошел вслед за женщиной, Элиас двинулся за ним.

В комнате с низким потолком было темно. Горевшие благовония издавали слишком сладкий аромат. Комната показалась Салеху необычной: длинные, заваленные хламом, грубо отесанные деревянные столы, голова робота, секвенсор генов, треснувшее яйцо птицы Рух, экзоматка и инкубатор, отвертки, паяльные лампы и маленький черный монолит, от вида которого у него разболелась голова. Это была скорее мастерская, чем просто комната.

Запах благовоний навевал сонливость, Салеху было трудно сфокусировать взгляд. Гадалка подвела их к столу, где стояла наполненная вязкой жидкостью металлическая чаша.

Салех держал Элиаса за руку, пока тот смотрел в чашу. Гадалка начала помешивать жидкость рукой.

На воде проступили узоры.

– Это вещество доступно лишь на Джеттисоне, – сказала гадалка. Ее голос звучал низко и протяжно. – Хватит и одной унции Воды Вероятности из Внешних миров, чтобы сделать богатого нищим.

Она хрипло рассмеялась. Салех смотрел на появляющиеся узоры.

– Каждая капля напичкана квантовыми процессорами, – продолжала гадалка. – Отражение, которое они посылают, показывает будущее… возможные его варианты… вероятности и случайности, предназначение и фатум. Ваши веки тяжелеют. Вы расслабляетесь. Следуйте за моим голосом… Сейчас я начну обратный отсчет, и вы уснете: «Три, два, один…»

Салех улыбнулся. Это все? Древние гипнотические фокусы, ничего больше. Он был доволен, он не терял контроля над собой. Блестящая бутафория и старомодный гипноз. Салех просто стоял на месте.

– Ладно-ладно, – рассеянно сказала гадалка.

Она помешала жидкость, и перед глазами Салеха вспыхнули образы. Он был боппером, прыгающим и скользящим по поверхности Титана под бурлящими амарантовыми небесами; он парил в космосе, наблюдая восход Юпитера, сражался в войне короля Трифалы, наблюдая, как мимо пролетают причудливой формы корабли; он видел комету, проносящуюся мимо обитаемого спутника Оберона и Титании; он летел все дальше и дальше, пока солнце не превратилось в крошечный, тусклый висящий в космосе шарик, и там в черноте Оорта он увидел нечто невозможное: огромные, размером с целую планету, существа, их пульсирующие, сотканные из черной материи щупальца тянулись далеко в космос. Салех почувствовал, как они смотрят на него, он пытался убежать и заблудился…

– Что ж, хватит, – оборвала его видение гадалка. – Не говори мне, что я обманщица, я всегда довожу дело до конца.

Она отошла от стола и сняла капюшон. Салех, находясь в состоянии, подобном трансу, видел и темных существ, и гадалку, но, хоть она и сняла капюшон, он все еще не видел ее лица.

– Не переживай, – словно прочтя его мысли, сказала она, – ты все забудешь.

Она потянулась к его сумке и покопалась внутри. Салех не остановил ее, даже когда гадалка достала бомбу. Она с интересом рассмотрела свою находку.

– Дахаб, – сказала она. – Я уже и забыла об этом.

Салех хотел рассказать ей о взрыве, о том, что его отец все еще находится в пузыре времени; о том, как он чувствовал себя подавленным и свободным одновременно; как чувство вины и облегчения смешались внутри его. Он хотел рассказать ей о звездах, о том, куда он хочет отправиться и чем заняться.

– Тише, – сказала гадалка. – Ты столь громко думаешь и сваливаешь все