Они поднялись на первый этаж, и Смит отправился выше, к себе в кабинет. Из головы не уходило, куда же пропал Зак Лукас. Блин, что за чертовщина, от Уэста до сих пор ничего ободряющего. Коллинс торчала на встрече с Хейзом и Тауэрсом, где они обсуждали, как донести до ООН информацию и не обрушить доверие к КАС как структуре в целом и к американской разведке в частности. Ну да ладно, «крота» взяли – уже полдела сделано. Сейчас есть пара часов, чтобы закончить обыск в Вашингтоне и привезти посвящённого в КАС прокурора, что сложнее – вроде таких людей в США пока не существовало. Видимо, придётся посвятить. Но это задача Смита, незачем лезть не в своё дело.

* * *

Он вышел из их с Хейзом и Коллинс кабинета вместе с Джоанной и собрался пойти в столовую перекусить. Прокурор вот-вот приедет. А устройство Кен-Шо было блефом. То есть, вероятно, подобная технология существовала, но никто не рискнёт действительно попросить Вол-Си Гоша о подобном.

– Полковник, – подбежав к ним, отдал честь какой-то охранник из рядовых агентов. – Простите, что отвлекаю, но что делать с машиной генерала Харриса?

– А что с машиной? – уточнил агент, повернувшись.

– Ну, она так и стоит посреди двора. Распоряжений не поступало.

– Ну так скажите его шофёру, чтобы уже отправлялся отсюда восвояси и не ждал, – раздражённо ответил Джулиани. Надо что, каждую мелочь самому решать? Этот дурень-водитель не видел, что ли, что Харриса арестовали? Или тоже хочет в подвал?

– Так в том-то и дело, полковник. Никто не знает, куда шофёр делся. Мы искали, но его нет нигде, он как-то ушёл незаметно, никто не видел.

Хмм… Зачем водителю бросать машину и уходить? Что за чепуха?

– А как звали водителя? – спросила до этого момента внимательно слушающая Коллинс.

– Эээ… – почесал затылок охранник. – Простите, агент Коллинс, я не знаю. Но можем подойти к бюро, – он указал рукой на стойку, заменяющую здесь ресепшен, за которой сейчас стоял седеющий и лысеющий капитан, посвящённый за верность в задачи КАС, ведь кто-то должен был выполнять и обычные задачи, не всем решать судьбы мира. – У Питерса есть вся информация о пропусках.

Что ж, почему бы и не полюбопытствовать. Так они втроём и сделали. Неторопливый и до сего момента слегка сонный Питерс, отдав честь, радостно болтая ни о чём, принялся выискивать данные. Наконец он что-то нашёл и радостно повернул к ним монитор, где светилось имя «Кевин Грин» и фотография… Зака Лукаса, но с другими волосами и голубыми глазами. Твою ж мать!

Неожиданно у Коллинс зазвенел телефон. Джулиани показал ей жестом, что некогда, но она ответила на звонок вопреки его указанию. Что ж, может, что-то срочное.

– Да, Артур. Нет, вообще занята. Да. Тут… да, да. Что сделать? Странная просьба, профессор. Ну ладно, давайте имя. Ещё раз повторите? Лукаш Зоммель? Да, да, пробью. Но мне пора, простите, тут просто очень много дел.

Джоанна положила трубку и вздохнула.

– Сэм, это же Лукас, – тихо сказала она, глядя в экран. – Всё это время он просто ходил в парике и линзах, притворяясь водителем Харриса. Если это не доказательство вины Харриса, то уже и не знаю, что может быть таковым.

– Абсолютно точно, теперь вариантов уже нет. Питерс, распечатай нам изображение, пожалуйста, в цвете. А ещё… – он снова повернулся к Коллинс. – Тебе же звонил Артур Уайт? Что он хотел? Кого-то пробить по базе?

– Да, какого-то немецкого следователя, который лет пять назад вёл дело об убийстве дочери Шмидта. Лукаш Зоммель, вот.

– Питерс, посмотри в нашей базе, там все должны быть, – Джулиани принял из рук довольного своей полезностью капитана лист бумаги с анкетой «Кевина Грина», а тот снова уселся за свою базу. – Надо отнести Смиту, ему понравится.

Джоанна кивнула. Её лицо было напряжено, словно она что-то переваривала в голове, но никак не могла понять, что именно. Джулиани держал в руках анкету «Кевина Грина» и нервничал. Давай быстрее, Питерс!

– Сэр, полковник, такого человека не существует, – огорченно заявил капитан, наконец. – Я искал и так и сяк, по-разному писал. Нет такого, поверьте, – он продемонстрировал на экране пустую страницу.

– А откройте-ка анкету Ральфа Шмидта, пожалуйста… – попросила Коллинс. – Я помню, читала о нём, знала, что у него дочь убита парнем, который пытался её избить после передоза. Парня посадили. Но я не помню имени следователя, не обращала внимания. А дочь… дочь…

– Лаура, – услужливо сообщил Питерс, оперативно нашедший требуемое. – Лаура Шмидт. Вот написано.

– Посмотри дело о её убийстве, – Сэмюэлу не терпелось дойти до Смита, потом до Хейза и так далее, но перед Артуром Уайтом он до сих пор чувствовал вину, если ему зачем-то было это нужно, надо побыстрее выполнить его просьбу.

– Нашёл, – ответил капитан. – Тут написано, что дело вёл… вела… Эльза Мюллер, прокурор.

– Что ж. Спасибо, Питерс, – удовлетворился ответом Джулиани. – Ладно, Джоанна, ты набери Артуру, раз уж он к тебе обратился, а я пойду уже наконец к Смиту.

Он быстрым шагом направился к лестнице, после чего буквально взлетел на третий этаж. Здесь всё казалось безлюдным, но это было обманчивое впечатление. В этом крыле третьего этажа располагались рабочие кабинеты и переговорные комнаты руководства КАС. И в кабинетах постоянно торчали десятки человек, управляя, советуясь, принимая какие-то зачастую непонятные Джулиани решения. Однако всё происходило в полной тишине: комнаты были с отличной звукоизоляцией.

Пока Джулиани шёл, у него что-то зудело в голове, словно он упускает какую-то деталь, но все мысли крутились вокруг Кевина Грина, и он не мог понять, что же его тревожит. Причём Коллинс тоже что-то подобное чувствовала, по ней ещё там, внизу, было видно. Дойдя до толстой дубовой двери с маленькой табличкой, на которой красовалась цифра три, он нажал на кнопку «звонка». На столе у Смита сейчас загорелся огонёк, раздался негромкий звук, а на экране высветилось его лицо, снятое скрытой камерой. Если бы директор нажал «отказать», то кнопка перед Джулиани загорелась красным, но она загорелась зелёным. Это означало приглашение войти, дверь автоматически отперлась, и он вошёл.

Глава американской разведки, директор Эдвард Смит сидел за красивым столом из красного дерева в полутьме из-за плотно зашторенных окон. Комнату освещали пара торшеров и небольшая настольная лампа перед ним. Она стояла так, что лицо генерала оставалось скрыто в тени. Смысла в подобном не было – это явное наследие его сложной профессии. Семья и друзья Смита не знали, под каким именем и в какой должности он работает, а коллеги не знали, что его на самом деле звали Роберт Беннет. Полной информацией владели лишь несколько