— Понятно, — ответил Рюрик и продолжил: Вызываю к ногам своим протопопа Сильвестра!

Появился третий поп с наглыми и хитрыми глазами. Он предусмотрительно присоединился к двум первым и вопрошающе возвёл глаза на Рюрика.

— Давай и ты признавайся, что натворил против шахмат? — грозно повелел ему Рюрик.

Сильвестр заёрзал на коленях и послушно ответил

— В Домострое я оставил злобу против этой игры: «и бесы возрадуются и налетят, свой час улучив, тогда и творится всё, что им хочется: бесчинствуют за игрой и кости и в шахматы, всякими бесовскими играми тешатся».

— Понятно! — ответил Рюрик и продолжил: — Вызываю к ногам своим человека по имени дьякон Кураев!

В тот же миг появился четвёртый поп, толстый, и пенсне и с живыми чёрными глазками.

— Признавайся и ты, враг цивилизации, — спросил с него Рюрик. — Чем провинился против шахмат?

— Мерзкое время — шахматный турнир, даже подростковый, — зачастил словами дьякон. — В ночь перед партией какого только зла не пожелаешь своему сопернику Дело в том, что, если играешь в футбол и проиграл Ваньке, — ну и что, ну подумаешь, у Ваньки ноги длиннее, переживу. Но если я играл в шахматы и проигран Изе — это что же, эта морда неумытая умнее меня, получается?! То есть понимаете, человек в гораздо большей степени отождествляет себя со своим умом, чем с мышцами. И поэтому проигрыш в интеллектуальном состязании гораздо более досаден и обиден. И, может быть, но этой причине мир профессиональных шахмат — это просто гадюшный мир, где все друг друга ненавидят, кусают, подсиживают и так далее.

— Понятно, — ответил ему Рюрик и грозно спросил на этот раз уже всех: — Разве в библии есть запрет на шахматы?

— Нет! — хором ответили попы.

— Так зачем вы извращаете волю царя своего? Кыш отсюда, свора самодурствующая! — Рюрик топнул на них, и попы испарились.

Антон находился в ступоре. Он только что увидел оживших людей из глубокой древности. А одного из оживших он увидел таким, каким он только ещё будет, ведь последний поп ещё был жив и к ответу Рюрик призвал его из будущего.

От всего этого голова Антона разрывалась.

Но, как оказалось, это было далеко не самое удивительное в изменившейся жизни Антона…

Глава 6. Государство

«Государственное образование, именовавшееся Священной Римской империей, не было ни священной, ни римской, ни империей».

Подробно о демократии

— Всякая демократия ведёт к смерти эгрегора! внятно и отчётливо, почти торжественно произнёс старец Кулик и пояснил: — Это одно из следствий постулатов Организмики.

Антон словно очнулся — так подействовал на нет неожиданный возглас старца Кулика. Юноша посмотрел по сторонам — обстановка не изменилась. Но Рюрика не было…

Уже не было? Или вообще не было?

— Не говорите ерунды! — с ходу буквально взорвался Вейзель. Таким бешеным никто никогда его ж видел. — Демократия — главное завоевание современного мира!

— Да, да. — издевательски сомневаясь, ответил старец Кулик.

— Что «да, да»! — кипел Вейзель. — Если вы сомневаетесь, то дайте хотя бы один пример!

— Пример? — ответил спокойно старец Кулик. — Да вот вам и пример. Пример демократического противодействия эгрегора самого самому себе. Это pacnaд СССР. Распад на мелкие эгрегоры — бывшие союзные республики.

Но Вейзеля этот намёк на пример не убедил. Ну. распад, ну, и что?

— Система демократии, мой дорогой коллега, состоит вот в чём, — стал рассказывать свою версию правды профессор Эйн Вейзель. — Простые люди на основе всенародных свободных выборов могут занять места во властных структурах любого уровня. Каждый человек это понимает. И это и есть его свобода и при определённых условиях цель. Ваше происхождение в демократическом обществе не имеет никакого значения: власть всё равно вам не достанется по наследству.

— Понятно, — разочарованно ответил старец Кулик.

Снова красивые слова, которые к истине никакого отношения не имеют.

— Почему же это не имеют?

— А вот давайте перефразируем так, чтобы это стало понятней, — пояснил старец Кулик. — Главный демократический принцип состоит в том, что простой структурный организм осуществляет управление над- структурным организмом, то есть большим организмом. И эта возможность реализуется лишь на основе количественного подсчёта заявлений «за» или «против» поставленного вопроса, то есть путём голосования. Вы считаете, что это правильно?

— Правильно! — выпалил Вейзель. — А что тут может быть неправильного?

— А вы подумайте! Не торопитесь, — дал время коллеге старец Кулик.

— Да нечего здесь думать! — стал кипишиться Вейзель. — В голосовании установлен принцип равнозначности каждого голоса. А качества структурных организмов, имеющиеся у них, игнорируются — нивелируются — условием усреднённости. Следовательно, какими бы заслугами или проступками ни обладал бы структурный организм, он всё равно будет учтён как один участник процесса голосования.

— Тогда почему рыбы в реке не собираются и не избирают президента реки? Он мог бы решить важные для рыб задачи: к примеру, запретить рыбную ловлю изгнать людей из прибрежной зоны или вообще повернуть реку вспять! — спросил старец Кулик.

— Мозгов не хватает! На то они и рыбы! — заноет во ответил Вейзель. — А вот у людей хватает. Поэтому если нужно, если нам нужно, мы и реку вспять повернём.

— Вот-вот. Если «нам нужно», — повторил старен Кулик. — А у реки спросить интеллекта не хватает? Поэтому такие вот демократы чуть было не сожгли и пол-атмосферы при взрыве водородной бомбы!

— Это было давно, — со вздохом ответил Вейзель. Ошибки случаются. Не без них.

— Как и следует ожидать, — продолжил старец Кулик, — результат такого демократического голосования не является правильным. И, тем более, он не является истинным. Реализуется всего лишь средним статистическим между наличием в среде структурных организмов.

— Каких?

— Таких! Которые обладают передовыми качествами своей популяции, и таких, которые обладают отсталыми качествами для своей популяции.

— И что?

— И то! Таким образом, некоторое усреднённое голосование, которое является как бы достоянием демократического устройства организма, на самом деле является реальным тормозом развития организма и даже функцией его уничтожения.

— Многие мыслители критиковали демократию, — ответил Вейзель, — но ничего лучшего мир пока не построил.

— Не «не построил», а не дали построить те самые пресловутые демократы, — ответил старец Кулик.

— Да, весь мир…

— В мире всё построено не демократическим путём: ни один организм не устроен на принципах демократии.

— А в чём, собственно, разница? — спросил Вейзель.

— Условием стабильного функционирования любого организма служит такое его устройство, когда каждый структурный его организм располагается на только ему соответствующем месте, — ответил старец Кулик. — То есть: каждый сверчок знай свой шесток.

— Всю жизнь на одном и том же месте? На одном и том же шесте?

— Конечно! — уверенно ответил старец Кулик. — Не имеет никакой целесообразности движение одного структурного организма вдоль иерархической лестницы, когда такое движение обеспечено и инициировано лишь волеизъявлением (желанием, голосованием и т. д.) других структурных организмов.

— А если такое движение улучшит ситуацию в целом? — спросил Вейзель.

— Даже если такое движение продекларировано ими как движение во благо всего организма, структурными организмами которого инициаторы являются.

— Вы говорите слишком заумно, — признался Вейзель.

— Хорошо, приведу пример, — ответил старец Кулик. — Допустим, клетки ноги решили, что большой палец этой ноги очень выделяется на фоне остального организма. Эти клетки посчитали, что этому пальцу нужно теперь занять место поближе к мозгу человека, — ведь он может поделиться с мозгом своим интеллектом. В результате на голове вырос палец. Насколько лучше стал соображать этот инвалид?