Я скривилась, прогоняя прочь из головы жуткие воспоминания. Кошмарное месиво, комок негативных эмоций, который сидел во мне до сих пор.

— Они тебя шантажировали, чтобы ты молчала?

Кивнула в ответ.

Больше вопросов Джим не задавал, включил воду погорячее и помог мне смыть средство для волос, а после, укутав большим пушистым полотенцем, обнял и поцеловал в лоб, успокаивая:

— Забудь об этом.

— А ты? Тебе не противно?

— Я разберусь.

Не знаю, что бы это значило, но я попросту побоялась уточнять, чтобы не разочаровываться лишний раз. Главное, чтобы ничего не изменилось между нами. Чтобы не было проблем. У меня их и без того хватало.

Сонливость накатила неожиданно, едва он устроил меня на кровати.

— Флория, потерпи немного, — позвал меня Джим, заставляя открыть глаза. — Надо высушить волосы, чтобы ты не заболела.

— А… да…

Зевнула, прежде чем потянуться за плойкой. Бойд украдкой поглядывал в мою сторону, пока одевался, а мне было так хорошо от одного его вида, что я, не скрывая своего интереса, просто беззастенчиво его разглядывала. Как вдруг, встав на одну ногу, он привлёк моё внимание к протезу.

— Скажи, а как это случилось?

Чудовищный вопрос!

— Ничего особенного, — отмахнулся Джим. — На ночь такое не рассказывают.

Прикусила губу до боли и резко проснулась. Да, он прав. Не надо было этого говорить.

— Если кратко, то это цена ошибки. Я, будучи курсантом, попал в охотничий капкан, когда мы прочёсывали леса дикарей. Нас отправили на практику на одну из ресурсных планет.

— Извини.

Надев штаны, Бойд повернулся ко мне с улыбкой. Наверняка старался заверить, будто я его не задела.

— Это не первый мой протез. Я уже свыкся и наконец подогнал его под свой рост. А до тех пор тоже часто спотыкался из-за нарушенного баланса. Тот случай, когда каждый миллиметр имеет значение.

На том мы закончили наш разговор, и я принялась сушить голову и завивать кудри, два в одном.

Глава 13. Скользкий тип

— Третья камера! — кричал продюсер в микрофон. — Третья камера, вперёд!

Его круглое мясистое лицо стало совсем красным от натуги.

— Брю, — позвал его помощник. — Вот здесь, в пересъёмке пятьдесят шестого кадра, должна быть перчатка. А певичка щеголяет перед камерой новым маникюром.

Лысый низкий мужчина в латексном костюме цвета фуксии повернул голову к помощнику, демонстрируя розовые татуировки на висках.

— Стоп! — рявкнул он, едва до него дошло сказанное. — Уберите её из зала. Где костюмеры?!

— Мы ей говорили, — в кабинке продюсера на пороге показались сразу двое в робах съёмочной команды. — Она сказала, что руки потеют в латексе, боится сыпи.

Брюменз мстительно устроился на крупный план красивой девушки в кожаных ассиметричных шортах, тканевых ботфортах-чулках, бежевом топе и дутой короткой куртке нараспашку.

— Ни мордашки, ни фигуры, — фыркнул он.

— Что будем делать?

— Уберите её с площадки, пусть нейронка сама дальше дорисует. Из этой куклы всё равно больше не выжмешь.

— Эй, алё? — послышалось в кадре, едва музыку выключили. Певица застыла с недовольной миной на лице, её идеальное каре покачнулось, крупные серебристые серёжки, свисающие гроздями, тихонько зазвенели. — Всё? Закругляемся?

Включив микрофон, продюсер слащаво протянул:

— Да, звёздочка моя, ты молодец!

И тотчас добавил помощнику — худощавому молодому мужчине в классическом костюме, позабыв выключить микрофон.

— Что за идиотка, а?

— Кто, Я?! — оскорблённо взвизгнула певица в кадре.

— Нет-нет, звёздочка моя, не ты. А костюмерша, конечно же.

Но молодому дарованию было достаточно. Оскорблённо вздёрнув носиком, она тыкнула пальцем прямо в камеру:

— Я всё расскажу моему папе. Он вас закроет по щелчку пальца. Ха! Идиотка? Да мой IQ по системе Тирха более 300! Больше всех вас взятых!

— Нет-нет, я же сказал, это костюмерша виновата, ты не надела перчатку. А мы переснимали.

— Смотрите! — кричала звезда, наивно округлив глаза. — Видите пятнышко? От ваших костюмов, кремов и блёсток у меня дерматит!

Она подсунула запястье в одну из стоящих рядом камер.

— Это может быть аллергия, — задумчиво заключил помощник.

Но даже этого было достаточно для начала новой истерики.

— Аллергия? — сокрушённо выдохнула певица. — А дерматит, по-вашему, не аллергия?

Продюсер скривился и пожал плечами. Отвечать не спешил. Выключив микрофон, на этот раз проверил полное отсутствие звукового сигнала на съёмочную площадку, прежде чем приказать:

— Делайте что хотите, стелитесь ей в ноги, но она должна уйти отсюда довольная.

Махнув костюмершам, он приказал им покинуть помещение, те неохотно подчинились. А едва дверь за ними закрылась, Брюменз разразился настоящей забористой тирадой, руганью на разных языках.

— Год! Мне осталось год терпеть эту дуру и обхаживать её отца, прокурора. Он обещал содействие, если та история снова всплывёт.

— А почему вы не решите вопрос иначе? — помощник был в курсе некоторых дел, а в этот раз осмелился спросить прямо.

— Ты думаешь, я не пытался? Хотел подстроить несчастный случай, дважды. Но мне вечно кто-то мешал.

— Неудивительно, при такой хайповой волне. Её в покое не оставляли. Столько свидетелей рядом.

— Был бы это я, было бы проще управлять. Но кто-то извне пользовался нашей репутацией и делал разные вбросы, я уже устал объяснять репортёрам, что мы ни при чём.

— Так почему и в этот раз не свалить вину?

Смерив помощника убийственным взглядом, Брюменз причмокнул губами, борясь с едкой кислотной отрыжкой.

— Ты возьмёшь на себя вину в домогательствах, м?

— Я говорю про якобы несчастный случай, — помощник усмехнулся. — За ней по-прежнему гоняется та, неугомонная, так пусть она её и достанет.

— Нельзя! — взвизгнул продюсер. — Если она до неё доберётся, то я буду следующим.

Наконец они добрались до темы, которая так интересовала работника «МаЁс». Втиравшись в доверие, он без проблем разведал детали старого нашумевшего дела со смертью ЭмДжи. И теперь перед его носом маячила сенсация, за которую ему могут неплохо заплатить. Но при условии, что Брю расколется, чего он делать совершенно не спешил.

Сделав над собой усилие, помощник спросил, будто о мелочи:

— Почему?

Но начальство лишь недовольно скривилось:

— Скользкий ты тип, Финри. Доверять тебе — себя не уважать. Но как хорошо, что я крайне самокритичен.

Развеселившись,