Глава 19

Первопрестольск замер в ожидании бури. Невидимая сеть тайных каналов пульсировала шёпотом, связывая женские отряды по всей стране. В небольшом тёмном доме на окраине, за плотно зашторенными окнами молча собрались женщины. Одна нервно перебирала край скатерти, другая чертила на бумаге бессмысленные узоры, пытаясь сбросить напряжение.

Ксения, чувствуя ответственность, встала и тихо кашлянула, привлекая внимание. На мгновение ей показалось, что происходящее нелепо, но она собралась и заговорила с искренней, чуть театральной торжественностью:

– Мы давно перестали быть просто спасшимися от жестокости женщинами. Мы стали символом сопротивления, живым укором и надеждой для тех, кто страдает в молчании. Перед нами стоит историческая задача – доказать, что несправедливость не вечна. Сегодня мы делаем шаг, от которого не отступим. Может, он станет важнейшим днём в нашей жизни. А может, последним. Но иного выбора нет.

Наступила тишина. Одна из женщин, молодая и серьёзная, с едва заметной насмешкой спросила:

– Ксюша, всё это, конечно, вдохновляет… Но почему точка сбора на карте обозначена как «Магазин «Копейка» с дыркой в крыше»? Мы что, начинаем штурм со скидок?

Женщины сдержанно засмеялись, кто—то вздохнул с облегчением, и Ксения позволила себе улыбку. Напряжение слегка ослабло, хотя внутри всё ещё звенело, как перед прыжком в неизвестность.

В то же время в просторном кабинете напротив Семёна Михайловича Ветрова стоял Аркадий, сдерживая раздражение и отчаяние. Он тщетно искал слова, способные пробить циничную броню политика.

– Семён Михайлович, послушай меня, – тяжело вздохнув, начал Аркадий. – Если мы не начнём переговоры сейчас, завтра говорить будет не с кем. Я знаю этих женщин – они не отступят перед силой. Любая попытка подавления приведёт лишь к новой крови.

Ветров задумчиво помолчал, затем устало улыбнулся:

– Ты стал сентиментален. Переговоры и гуманизм звучат красиво, но я слишком долго живу в этом мире и знаю, вижу, чем заканчиваются подобные уступки. Сегодня договариваешься с повстанцами, а завтра власть летит к чертям. Я не могу этого допустить.

Аркадий шагнул вперёд, оперся руками о стол и с отчаянием взглянул на Ветрова:

– Ты не понимаешь, что твоё «силовое решение» только ухудшит ситуацию? Сколько ещё крови ты хочешь увидеть на улицах?

Ветров невозмутимо пожал плечами:

– Столько, сколько нужно для порядка. Аркадий, власти нужна стабильность. Переговоры означают признание слабости. Этого я не допущу. И ты не должен хотеть этого.

Аркадий почувствовал, как внутри болезненно сжалось. Последняя надежда медленно исчезала, оставляя его с тяжёлым осознанием неминуемого конфликта.

Власти Первопрестольска спешно укрепляли оборону: устанавливали блокпосты и усиливали патрули. Колючая проволока торчала неровными рядами – бесполезная попытка отгородиться от реальности.

Жители тревожно таскали домой провизию, поглядывая на вооружённых силовиков и спеша запереть двери. Первопрестольск напоминал город, готовящийся то ли к войне, то ли к массовому помешательству.

С наступлением темноты начались первые столкновения. Группы повстанок пробирались тёмными улицами, сталкиваясь с напряжёнными силовиками, не сразу понимавшими, с кем имеют дело.

– Стойте! Кто идёт? – нервно крикнул молодой патрульный, испуганно направляя фонарь в темноту.

– А вам кого надо? – с лёгкой издёвкой откликнулась женщина, незаметно сжимая оружие. В её голосе звучали решимость и ирония, сбивая с толку вооружённых мужчин.

– Это закрытая территория! – патрульный пытался ответить строго, но неуверенность прорвалась наружу. – Предъявите документы!

– А вы свои предъявите, молодой человек, – насмешливо парировала женщина, делая едва заметный жест соратницам.

Стычки возникали внезапно, короткими вспышками стрельбы и выкриками, растворяясь затем в напряжённой тишине. Первые капли крови упали на улицы Первопрестольска.

Аркадий смотрел из окна кабинета на всполохи фонарей и выстрелы, ясно осознавая: процесс уже необратим. В нём оставалось лишь горькое и жгучее чувство обречённости, беспомощности перед жестоким круговоротом истории.

Раннее утро вползло в город тяжёлым туманом. Первопрестольск встрепенулся, словно перед обречённой премьерой спектакля. С первыми лучами солнца улицы наполнились глухими хлопками выстрелов, эхом отражавшимися от стен и ускоряющими биение сердец.

Женские отряды пошли на штурм одновременно и мощно. Координация больше походила на импровизацию, но вооружены они были внушительно. Автоматы, гранаты и бронежилеты странно контрастировали с напряжённой решимостью их лиц. Эти женщины могли сомневаться в деталях, но никогда – в необходимости происходящего.

Первые линии обороны рухнули быстро. Наспех укреплённые блокпосты дрогнули перед первыми дымовыми гранатами. Силовики растерянно отступали, пытаясь перегруппироваться, но атаки становились только ожесточённее и увереннее.

Неожиданным оказалось поведение жителей Первопрестольска. Люди словно ждали сигнала и массово вышли на улицы, поддерживая повстанцев словом и делом. Кто—то разбирал баррикады, кто—то доставлял медикаменты и продукты, другие просто вставали на пути силовиков, мешая их манёврам. Недавно парализованный страхом город вдруг проявил искреннюю готовность сопротивляться.

В кабинете Семёна Михайловича Ветрова тишина была тяжёлой и давящей. Вызванный только что Аркадий стоял у окна, наблюдая первые столкновения, и не мог избавиться от ощущения, что происходящее – плохо срежиссированная авантюра с неизбежно трагичным финалом. Внутри него смешались гнев и отчаяние, чувство вины и бессилие.

Дверь кабинета тихо открылась, и вошёл сам Ветров – спокойный и уверенный, со свойственной ему властностью человека, знающего цену кризисам.

– Ты слишком серьёзно воспринимаешь эту сцену, – тихо сказал он, взглянув на улицу. – Мы оба знали, что это произойдёт. Может, не так быстро, но неизбежно.

Аркадий обернулся, почти умоляюще посмотрев на Ветрова:

– Семён Михайлович, они не остановятся. Ты не решишь всё одним приказом. Посмотри, люди с ними! Это уже не женский бунт, а восстание.

Ветров подошёл к столу, на мгновение задумался, а затем ответил ровно и уверенно:

– Люди на улицах устали и напуганы, это понятно после всего, что здесь творилось последние годы. Но порядок не устанавливается уговорами. Ты прав: это не бунт, а попытка изменить систему. Только менять её сейчас – значит, создать хаос на долгие годы. Ты ведь не хочешь, чтобы страна превратилась в руины, которыми будут править эмоции и месть?

Аркадий тяжело вздохнул и с отчаянием посмотрел на Ветрова:

– Ты понимаешь, какой ценой будет твой порядок? Кровь снова зальёт улицы. Этого нельзя допустить.

– К сожалению, можно, – сухо ответил Ветров, положив руку на плечо Аркадия почти по—отечески. – Ты хороший человек. Слишком веришь в лучшее. Но я должен быть реалистом за нас обоих. Сейчас реальность такова, что действовать нужно жёстко, иначе контроль уйдёт окончательно.

Ветров развернулся к столу и поднял трубку телефона. Его голос звучал спокойно, словно он распоряжался бытовыми мелочами:

– Применяйте любые средства, но порядок в городе восстановите. Другого выхода нет.

Положив трубку, он взглянул на Аркадия без злобы и раздражения – только устало, принимая неизбежность.

На улицах творилась нелепая и страшная