– Ивановна, – баба Таня попыталась слегка остудить пыл родственницы, – прежде, чем разбивать огород, нужно выяснить, что тут растёт.

– Ось ты и выясняй, – постановила заядлая огородница. – Библиотека в башне, после обида и займися.

– Думаю, сначала надо озаботиться самим замком, – возразила баба Таня. – Отмыть, отчистить, а потом уже и на улицу переходить.

– Не, не зможу. Душа просит! Давай параллельно!

Вот так, торгуясь, они вернулись в столовую. Я с Васкисом и Игораном плелись сзади. И, если Васкис восторженно сверкал синими глазницами, то Игоран откровенно расстроился, представив, сколько предстоит работы, и заранее оплакивая свою участь. Обленился он за сотни лет безделья знатно.

За обедом баба Нюся вытребовала у графа помощников по хозяйству в виде скелетов, так как живой рабочей силы здесь не было, а нанимать кого-либо Логенберг категорически отказался. Также оговорили предварительную смету на ремонт самого замка. Сначала граф сопротивлялся, потом, после перемигивания с Васкисом, неожиданно сдался, при этом задумчиво пробормотав:

– А может и к лучшему. Всё одно, король зудит постоянно…

Бабе Тане было поручено разобраться в бумагах и хозяйственных книгах, выдан полный допуск в библиотеку и артефакт, позволяющий понимать письменность. Осталась одна я не у дел. Но меня откомандировали в помощницы к бабе Тане, так как предстояло ещё пару дней поберечь руку. Довольные бабули с аппетитом уминали мясное рагу, запивая кисло-сладким слабеньким вином, мне же выдали яблочный сок. Пила сладкий нектар и наблюдала, как в глазах у обеих мелькали списки ближайших дел и кручинилась. Однако граф готовил нам сюрприз, не сказать, что приятный.

– Дамы, – закончив трапезу, он поднялся и ехидно поклонился, – я пригласил для вас портниху. Она прибудет завтра. Обговорите с ней свой гардероб. У нас женщины одеваются немного иначе.

И ушёл.

– Значит, надо до утра отмыть гостиную, – отмерла баба Таня.

Васкис разразился сиреневым светом. Интересно, а что это означает?

***

– Так жрати нельзя, – заявила баба Нюся. – Так никакого гардероба надолго не хватит.

– Почему? – спросила я. Мне, лично, очень понравилась местная готовка. И, да, надо к кухарке зайти.

– Анна Ивановна хотела сказать, что фигура быстро подрастёт от такого меню, – хмыкнула баба Таня. – Надо обязательно спуститься вниз и обговорить с поваром график питания и объём порций для каждого жителя замка. Заодно узнаю размер бюджета, выделяемого на питание.

– Коляновна, не будь скрягой, – отмахнулась бабуля. – Граф сказав, шо берёт нас на содержание. Яка разница скилько вин потратит? Мы до нього в гости не напрашувались, сам признався: ритуал проводив. Накосячил – нехай платить.

– Это всё верно, – последовал медленный величественный кивок башней на голове. – Но мы не какие-то там приживалки! – Острый взгляд пригвоздил обеих нас к месту. Даже Васкис скрипнул жалобно. – Мы самодостаточные женщины 21 века! И мы сами в состоянии позаботиться о своих нуждах! – Тут я позволила себе скептически поднять бровь: а нужды эти за чей счёт будут? – Ну, по крайней мере, добиться эффективности расходов, – немного стушевалась бабуля. – Чтобы деньги, затраченные на наше содержание, не утекали сквозь пальцы, а каждая трата была строго обоснованной.

Сзади сдавленно хрюкнул Васкис. Пока бабули спорят, как обычно, о еде, я решила сходить на кухню. Надо всё ж предупредить кухарку о визите бабы Тани, а то она, бедная, перепугается. Подумает ещё, что готовит плохо, да уволится. А мне уж очень нравится её готовка…

Взяв в провожатые одного из скелетов, облачённого в чёрную, почти фрачную пару, я поспешила из столовой вниз.

– Кто так строит? – бухтела тихонько, устав считать повороты.

И правда. Столовая – малая, – находилась на первом этаже между первой и четвёртой башней, а кухня – в цокольном помещении между второй и третьей башни. Чтобы попасть на кухню, надо пройти половину замка.

– А по короче нет пути? – спросила провожатого. Тот подумал (интересно чем?), мигнул сиреневым и кивнул. – Тогда обратно пойдём по короткому пути, – безапелляционно заявила я, открывая дверь в царство кастрюль и поварёшек.

Ну, что сказать? Чистенько, уютненько. Вытяжка, вероятно, работает хорошо, потому как, даже находясь в цоколе, на кухне было прохладно, ничто не паровало, и по стенам не текли реки конденсата. И то хорошо. Кухаркой оказалась высокая и стройная женщина в белом накрахмаленном колпаке, в чистом опрятном халате и фартуке. Баба Таня должна по достоинству оценить внешний вид специалиста, из рук которого мы будем кормиться ближайшее время. Когда я зашла на кухню, то она помешивала что-то на плите в маленькой кастрюльке.

– Добрый день! – учтиво поздоровалась я. Кухарка застыла, с поднятой небольшой поварёшкой в руке и оцепенело глядя на меня. – У Вас не пригорит? – кивнула на кастрюльку. Чего на меня пялиться? А потом дошло – я же в джинсах! В джинсах и футболке. М-да. Тут, действительно, так не одеваются. – Прошу прощения за свой вид, – поспешила успокоить нервно дёрнувшуюся кухарку, – не успела переодеться. Граф всё эксперименты проводит, и вот, – страдальчески обвела рукой себя. Женщина сглотнула, вперив глаза на мои ноги в ярких лоферах. Чёрт! – Зашла поблагодарить Вас за прекрасный завтрак и обед! – затараторила я. – И ещё: скоро сюда наведается моя бабуля. Так вот. Вы не принимайте близко к сердцу её высказывания. Просто у нас совсем по-другому всё устроено. Короче, готовьте, так как и готовили. Очень вкусно!

И смылась за дверь.

– Ну? – Уставилась на скелета. – Веди! Только коротким путём.

И мы пошли. Опять спустились вниз по лестнице, и попали в самый настоящий подземный ход. Сколько там было пыли и паутины! Ноги утопали в столетней пылюке почти по щиколотку, и та, словно разозлившись за то, что потревожили её вековое спокойствие, вспыхивала при каждом нашем шаге. Теперь стало понятно, почему сразу сюда не пошли. Да нас бы кухарка выгнала сразу своей поварёшкой! Выползла я чумазая, как печник после чистки дымохода у засерь-заказчиков. Какая тут библиотека? Тут душ нужен. И одёжка какая-нибудь. Я взгрустнула – одёжки чистой не было. Хоть в простыню заворачивайся, честное слово!

– Ну, и куда я в таком виде? – выйдя на свет и оглядев себя, красавишну, я совсем расстроилась.

Провожатый что-то сдавленно хрюкнул, надеюсь, не смеялся над моим непрезентабельным