Царапанье, похоже, доносилось из одной из труб, которые наискось расчерчивали стены церкви. Краснозявка на цыпочках приблизился к кажущемуся источнику звука, напрягая слух.

По ней что-то текло? Горючее? Нет, разве что оно приспособилось ругаться. И теперь, сконцентрировавшись, он довольно хорошо узнавал голос.

– Мигиз?

Возле него распахнулся клапан. Оттуда возник крючковатый нос, за которым последовала безумная ухмылка Мигиза.

– Краснозявка? Гля сюды, чо я нашел! Труба!

– Ага, – отозвался Краснозявка, кивая. – Довольно узкая. Странно, шо ты-то влез.

– О, я клево влезаю! – просиял Мигиз. – Босс меня вечно пихал в застрявшие шестеренки и штуковины, шоб я засоры смог вытащить. Меня ни разу не зажевало, даже кады он их включал, шоб глянуть, пашут ли они еще. – Он с тоской вздохнул. – Скучаю я по боссу. Кады он на нас не орет, оно ж не то. Ваще неправильно кажется.

– Эт ты прав, – вздохнул Краснозявка. Несмотря ни на что, он знал, о чем говорит недомерок. Ему не удавалось припомнить такого времени, когда бы его жизнью не верховодил босс. Он боялся Килласкана, отчаянно пытаясь не вызвать его гнева. Но без босса все казалось неправильным. Килласкан дал ему объект для страха. Он понимал этот страх, строил планы, учитывая его, и полагался на него, чтобы оставаться в тонусе. И это был известный страх, который он мог унять. Теперь же опасность была неведомой и вездесущей.

Он снова глянул на Мигиза, чье сплющенное лицо так и торчало из запорного клапана. Похоже, тот был сосредоточен на крылатых статуях вокруг алтаря.

– Так это чо такое? – спросил он. – У юдишек крылья есть?

– Не. Походу, они им поклоняются или типа того.

– Так это бог? Вроде Морка?

– Сомневаюсь. У большинства юдишек бог только тот мужик Император. Эт наверняка чота другое. Может, герой юдишек или типа того.

Мигиз ухмыльнулся.

– Вроде Красного Гоббо?

– Точняк, – произнес Краснозявка, не желая снова заводить этот разговор. Когда бы им ни пришлось туго, Мигиз всегда был уверен, что Красный Гоббо каким-то образом придет их спасти. Иногда он даже утверждал, будто Красный Гоббо втайне именно так и сделал, невзирая на неопровержимые свидетельства обратного. Но если пушку удачно клинило, или враг необъяснимо спотыкался, это всегда происходило благодаря Гоббо.

– Как оно по-твоему, Гоббо сюды придет? – спросил Мигиз.

– Не, – отозвался Краснозявка. – И по-моему, тебе оно надо собраться с нынешним делом. Чо б босс сказал, если б прям щас тут был?

– Хмм… – Мигиз нахмурился, а затем по его лицу разлилась ухмылка. – О, знаю! Он бы сказал: «Ты чо придуриваешься и по трубам ентим шныряешь, тупой говнюк!». А потом он бы меня по башке шмякнул.

Он печально вздохнул. Краснозявка прикинул, не ударить ли его, просто чтобы подбодрить коротышку, но это было не то.

– Мигиз? – произнес он. – Ты чойта в трубе?

– Там прятаться ништяк. Или драпать.

– Ты выход нашел?

– Неа. Эт лабиринт, который обратно возвращается. Кроме дна. Оно все связано с каким-то большим баком с чем-то. Но я в него забраться не могу. А еще он воняет.

– Воняет типа чего?

– Без понятия. Чутка вроде газов от тех юдишкиных танков?

– Должно быть, горючка, на которой енто место работает. Свет и все такое.

– Ну, я думаю, шо смог бы туды попасть, если твое палило возьму. Оно, наверное, сможет в баке дыру пробить.

– Не видать тебе моей пушки.

– Лады. – Мигиз кивнул, и его взгляд переместился на гротов внизу. – А чо насчет Гитзита. Как думаешь, он мне свое одолжит?

– Гитзит потерял свою пушку, кады на нас та штука напала, со всеми этими щупальцами и ртами. Помнишь?

– Нет.

– Она еще Капни съела. Дважды.

– О, ага. И все ж, – произнес Мигиз, глядя мимо Краснозявки, – он, походу, новое стреляло мутит.

Краснозявка проследил за взглядом недомерка. И выругался.

Под ним, на нижнем уровне, Гитзит стоял над телом погонщика. Остальные гроты замедлились и сосредоточенно наблюдали. Никто из них еще не подходил к трупу с тех пор, как они заторопились исполнять его последние приказы, и они активно избегали приближаться к алтарю – то ли из уважения, то ли из страха.

Гитзит поднял ногу и поставил ее на массивную грудь павшего орка.

Гроты застыли, даже Краснозявка оцепенел. В том, что грот стоит на павшем орке, было нечто из ряда вон выходящее – неправильность, которая пробирала его до костей. Даже Гитзит выглядел нерешительным: стоял, ссутулившись и прижав уши. Однако он уже решился. Его рука протянулась вперед, подбираясь к рукоятке пуляла Килласкана.

Краснозявка вдруг обрел дар речи.

– Ты чо творишь? – заорал он, и его голос гулко разнесся сверху.

От этого звука Гитзит дернулся и бросил взгляд в сторону неба, прежде чем наконец-то заметил Краснозявку.

– А на чо оно похоже? – прошипел он. – Я стреляло добываю.

– Это ж босса пушка! Разбрызгуха!

– Ну и? – поинтересовался Гитзит, выпячивая свой острый подбородок. – Чо, если так? Он жеж ее не пользует.

Он потянулся вниз, схватил оружие обеими руками и попытался вынуть его из кобуры.

Ничего не произошло. Ну, ничего, кроме того, что на лице грота появилось напряженное выражение. Разбрызгуха была небольшой, по крайней мере для орочьей пушки, и представляла собой немногим более чем двуствольный пистолет. Но весила она наверняка больше, чем среднестатистический грот. На какой-то восхитительный миг Краснозявке подумалось, будто соперник не сумеет даже поднять ее, и его бравада скатится в фарс. Но там, должно быть, имелась застежка, или вроде того, поскольку оружие внезапно выдернулось на свободу.

Гитзит триумфально поднял его, слегка покачиваясь от усилий удержать вес, и его рот рассекла радостная ухмылка. Прочие гроты могли лишь наблюдать, зачарованные зрелищем.

Разбрызгуха. Пуляло прямо самого босса. В руках у грота.

– Але! Положь назад, – предостерег Краснозявка. – Это не гротская пушка.

В ответ Гитзит насмешливо улыбнулся.

– Себя-то послушай, – произнес он.