Глава 2

– Вы чойта творите, говнюки?

Услышав голос Краснозявки, гроты застыли. Они стояли к нему спиной, но перед тем, как обернулись, послышалось отчетливое перешептывание. Оба старались иметь невинный вид – невыполнимое испытание для среднестатистического грота.

Ближайший, Ниббик, улыбнулся и развел руками.

– Ничо, – сказал он. – Зырим по сторонам. Чиним всякое.

– А за тобой там чо? – поинтересовался Краснозявка, кивнув на пеньковый мешок, который не удавалось скрыть тощим ногам грота.

– Енто? – Ниббик нахмурился и перевел взгляд с Краснозявки на мешок, словно увидел тот впервые. – Без понятия. Видать, оставили, кады юдишки выметались. Мы не при делах.

– Даа? – ухмыльнулся Краснозявка. – Тады ты ж не против сдриснуть и мне его оставить?

– Эээ… – отозвался Ниббик, глянув на своего подручного. Похоже, свой план он продумал не целиком. На мгновение выражение его лица стало жестче, и Краснозявка забеспокоился, что гроты могут что-нибудь устроить. Однако в конце концов они отвернулись, при этом Ниббик ругался себе под нос. Когда они бочком скрылись с глаз, Краснозявка утащил мешок в тень, распутал завязки и раскрыл содержимое.

Найденное его не удивило. Тюк был набит безделицами: золотой кубок, одна из птичьих статуй юдишек и парочка тисненых обложек книг, из которых выдрали страницы. Ниббик был совершенно предсказуем – в критический момент он воровал никчемные побрякушки. У Гитзита хотя бы имелись амбиции, Ниббик же был попросту слишком глуп, чтобы осознать, что его увлечение мелкими кражами могло убить их всех.

Краснозявка вздохнул, засовывая кубок в потайной карман своей нижней рубахи. Затем он поднялся и выглянул через укосины балкона верхнего уровня. Внизу туда-сюда суетились гроты, пробиравшиеся по скамьям и притворам. Для стороннего наблюдателя эта сцена выглядела абсолютным хаосом, но Краснозявка видел за безумием гротов методичность. Главную дверь заложили разломанными деревяшками, гроты вбивали гвозди во все доступные поверхности. В сущности, он мог разглядеть зеленую руку, которая продолжала махать молотком из недр баррикады. Это был хороший знак. Если грот не мог вывернуться на свободу, значит она должна была быть довольно-таки надежной.

Позади него, в центре церкви образовывалась гора из мусора и хлама, куда попадало все, для чего гроты не могли сходу найти предназначения и что их не тянуло украсть. Несомненно, в здании были устроены и другие схроны, поскольку отдельные личности старались выделить наиболее ценные находки в персональные запасы. Со своего наблюдательного пункта Краснозявка видел, как двое гротов бегали к занавесу, украдкой пихая трофеи за противоположные стороны его складок и не замечая присутствия друг друга. Было бы забавно посмотреть, что случится, когда они попробуют забрать свои заначки. При условии, что они проживут достаточно долго.

Гитзит все еще находился внизу, раздавая затрещины и сохраняя гротов в отдаленно сосредоточенном состоянии. По крайней мере, так казалось. Однако на глазах Краснозявки дюжий грот схватил проходившего мимо недомерка, подтащил того поближе и стал шептать в ухо мелкого зеленокожего. Хнычущее создание кивнуло, и Краснозявка готов был поклясться, что его взгляд метнулся к нему – всего на миг.

Что это означало? Они строили козни против него? Это было неизбежно. Требовалось всего двое гротов, чтобы породить соперничество, а с третьим получался заговор, и скорее всего – предательство. Гитзит был прирожденным надсмотрщиком, его размеры и задиристая натура позволяли подавлять хлипких гротов. Вероятно, те ненавидели его так же сильно, как ненавидели Краснозявку. Но это не значило, будто их нельзя подчинить его воле. Может статься, так уже и произошло, поскольку союзников у Краснозявки не было.

Его взгляд переместился на тело Погонщика Килласкана. Тот лежал там же, где упал. Голова орка покоилась на алтаре юдишек, а рука была вытянута, словно тянулась к звездам.

До сих пор было сложно смириться с тем, что он мертв. Казалось, прошли считанные мгновения с того момента, когда шобла ввалилась в церковь и захлопнула двери. Основные силы орков стремительно удалялись, преследуя юдишек. Или, возможно, удирая от них – в зависимости от того, кому ты верил. Однако Килласкан был твердо убежден, что орки проводят какой-то тактический маневр.

Как он там говорил? Что-то насчет удержания церкви, чтобы собирающиеся орки смогли нормально напинать юдишкам. Нет, не собирающиеся, так как это подразумевало, что они обратились в бегство. У него это звучало так, словно все входит в план, а в здании есть нечто особенное. По крайней мере, особенное для юдишек, хотя Краснозявка толком не видел ничего привлекательного. Тут была кое-какая блестящая мелочевка, которую стоило красть, а конструкция представлялась ему достаточно прочной, чтобы укрыться внутри. Но никакого оружия, никаких танков или самолетов. Также это место не являлось комфортным, поскольку они не натыкались ни на какие лавки с едой, а на теперь уже разломанных скамьях даже не было подушек. Тогда он спросил, почему юдишек оно так заботит. Килласкан быстро прихватил его голову за наглость, а затем расплылся в большой зубастой улыбке и постучал себя по боковой стороне черепа.

Конечно, это было в ту пору, когда там еще находились мозги. До того, как их размазало по алтарю. Краснозявке уже случалось слышать слово «алтарь» раньше, но, как это бывало с очень многими юдишкиными словами, он не вполне понимал смысл. Он предполагал, что это более хлипкая версия орочьего идола, из тех, что носят на боссовой палке. Этот был блестящим – или, как минимум, был таковым раньше – и на нем имелась статуя. Она слегка походила на юдишку, однако была больше, одета в багряно-золотую броню, а из ее спины росла пара пернатых крыльев.

Это было необычно. Краснозявка не мог припомнить, чтобы прежде видал людей с крыльями. Кроме некоторых из шипастых, но у тех они обычно проклевывались во всевозможных неудачных местах. Может, это был бог шипастых юдишек? Поэтому Килласкан хотел его удерживать? Так как знал, что они за ним вернутся?

Его раздумья прервал шум. Он замер, задрав уши.

Царапанье. Рядом. Его рука залезла под обмотки и извлекла гротское