– Да-да, конечно, – мелко закивала я.

– Женя, – Дмитрий Иванович отложил учебник и смерил меня внимательным взглядом, – если у вас какие-то проблемы, не копите их в себе. Лучше поделиться раньше, чем произойдет непоправимое.

– Нет-нет, – поспешила уверить я, – никаких проблем. Просто задумалась.

Когда я вернулась в жилую ячейку со стопкой книг, Милана собиралась в Русский музей.

– Мама сказала, что надо посетить все сейчас, до экзаменов, а то потом времени не будет, – пояснила она мне.

– А готовиться когда? – полюбопытствовала я, ощутив при этом укол зависти: мне тоже хотелось ходить по музеям, но бюджет мой был катастрофически ограничен.

– Перед экзаменами и подготовлюсь. – Милана удивленно приподняла брови. – У нас же почти целый месяц. Я специально пораньше приехала, чтобы по музеям ходить. Мы с мамой все просчитали. За жилье платить пока не надо, посмотрю все основные достопримечательности, потом буду готовиться. Чего я там не знаю? Литературу, что ли?

Милана планировала поступать на дизайнера. Я не совсем понимала, зачем дизайнерам литература, но уточнять не стала.

– А с математикой у тебя как? – на всякий поинтересовалась я. Математика и русский язык входили в число предметов, которые ей предстояло сдавать.

– Нормально, – отмахнулась она и собрала Жуже челку розовой резинкой. – На четверку точно сдам.

Когда за Миланой закрылась дверь, я ощутила, как у меня сдавило грудь и стиснуло горло, будто его сжимала невидимая рука. Пока я сломя голову бежала в неизвестность, моя соседка по комнате целенаправленно попросила бесплатное размещение, чтобы свободно ходить по музеям. Я плохо представляла, куда иду, где буду жить и что есть, а она составляла план прогулок. Хуже всего, что я была старше и вроде как должна была быть опытнее в подобных вопросах. Я села на кровать, и мне захотелось завыть в голос от своей неприспособленности к этой жизни. Прав был ворон: я провинциальная дурочка, которая выпорхнула из-под родительского крыла и наивно полагала, что, если у тебя есть мечта, ноги сами приведут тебя к ее исполнению – совсем как лей-линии к месту силы.

Ворона я пошла проведать после обеда – банки газировки и слойки с сосиской из сетевого магазина.

– Грустит, – доверительно сообщила мне вчерашняя девушка-ветеринар. – Ест мало, в основном только пьет. Температуру мы измерили, она нормальная. Вообще, все процессы в норме, вакцину он переносит хорошо, так что это у него психологическое. Поговорите с ним, отвлеките.

Я живо представила, как ворону измеряли температуру, и мне стало одновременно неловко перед ним за это знание и жалко пернатого: тебе, мудрому магическому существу, запихивают градусник под хвост.

Ворон лежал на втором ярусе клетки, поджав под себя лапы и растекшись подобно рыбе-капле. Глаза у него были подернуты пленкой.

– Привет! – сказала я, открывая клетку, и даже помахала ему рукой.

Ворон не ответил, всем своим видом являя, что у него важное занятие – он умирает, а виновата в его смерти, разумеется, нехорошая Твардовская, заставившая беднягу вакцинироваться.

– Что мне для тебя сделать? – спросила я и строго добавила: – Картошку не проси, тебе ее пока нельзя.

Ворон булькнул что-то неразборчивое.

– Ну, извини… – И тут мне в голову пришла безумная идея: – Хочешь, я тебя поцелую?

– Куда? – проворчал он, но явно оживился, распахнул глаза и даже привстал на лапы.

– Сказала бы я куда… – улыбнулась я, некстати вспомнив про измерение температуры, но плюс был в том, что пернатый, кажется, передумал изображать из себя умирающего лебедя. – В клюв, куда же еще!

– В клюв меня еще не целовали… – задумчиво произнес ворон, подошел ближе и высунулся из клетки. – Давай, целуй. Мне даже интересно, как это может быть.

Он вытянул шею, распушил бороду и подставил мне клюв.

– Вот ты наглая птица! – фыркнула я.

– За базар надо отвечать, – подленько захихикал он. – Сказала: поцелуешь в клюв – целуй!

Я вздохнула, почесала ему пальцем шею и, наклонившись, коснулась губами основания его клюва – между клювом и щекой. Сначала просто быстро чмокнула, а потом все же еще раз прикоснулась, задержавшись подольше, чтобы почувствовать губами мягкие пушистые перья.

– Прости, не могу тебе ответить, – расслабленно промурлыкал ворон. – Я птичка, мне такое сложно. У меня лапки, в смысле клюв у меня…

– Глупая ты птичка, – рассмеялась я, а ворон потерся головой о мою щеку и распушился.

– Спасибо, мне понравилось, – совершенно серьезным тоном сообщил он.

– Передумал умирать? – уточнила я.

– Да, надо жить дальше, – ехидно усмехнулся мой пернатый. – Сколько нового опыта впереди.

– Узнаю́ моего Ворона, – улыбнулась ему я. – Противная вредная птица.

Противная вредная птица тут же полностью оправдала свое звание.

– Ну что, как успехи? – бодро поинтересовался ворон.

– У меня нет регистрации в городе и нет студенческого, – перечислила я, – в библиотеку меня из-за этого не записали. Я думала, что, поступая в магическую академию, буду от этого избавлена, но нет же!

– Скажи спасибо, что в магической академии только бюджет, – язвительно заметил ворон, – а то, вообще-то, второе высшее в нашей стране платное.

– Спасибо! – со злостью бросила я. – А еще мне кажется, что я в этой огромной академии одна. Я и социальные функции: комиссия, помощник, библиотекарь, соседка по комнате, репетитор…

– Ты – архитектор, – напомнил мне мой фамильяр без тени сарказма. – Если тебе не хочется быть окруженной людьми, ты не будешь окружена людьми. Даже в самой людной части города станешь ощущать себя так, будто ты одна во всем мире. Это норма. Тем более ты сейчас на нервах и тебе ни до кого. Люди будут только мешать. Когда войдешь в ритм, увидишь, как все изменится.

– Давай без прописных истин, – хмыкнула я и обернулась – не слушает ли нас девушка-ветеринар, – но в помещении никого не было. – «Изменись сам, и мир изменится».

– Это не прописная истина, – обиженно прошипел ворон, – это принцип взаимодействия архитектора с миром, и чем быстрее ты его осознаешь, тем лучше для тебя. А еще последний ректор неплохо устроил тут распределение потоков. Студенты закрывают сессию раньше, чем начинают прибывать абитуриенты. Кроме того, если ты заметила, академия занимает целый квартал, поэтому некоторые факультеты и возрастные группы могут даже не пересекаться. Так что сложи два и два и, бога ради, не получи пять в этом уравнении, а то ты можешь.

«Хам!» – хотела сказать я, но ворон меня опередил.

– Все, я устал, – сообщил он мне, отходя от дверцы. – Спать хочу.

– Спи себе на здоровье, – фыркнула я, закрыла клетку и отвернулась.

– А поцеловать перед сном? – донеслось мне в спину.

– Не заслужил, – бросила я.

– А если я скажу, где и как сделать регистрацию?

– Вымогатель! Мне ее через месяц все равно в общаге сделают.

– Только через месяц!

– Как-нибудь проживу.

– Выйду отсюда – поведу тебя в музей, – продолжил подлизываться ворон, будто угадал мои сегодняшние переживания.

– У меня все равно денег на музеи нет!

– А я знаю, когда бесплатно!

– Гад пернатый! – прошептала я, резко развернулась, открыла клетку, схватила ворона, прижала к себе и начала часто целовать в клюв и в лоб.

– Ай, что ты делаешь, прекрати! – Он притворно забил крыльями.

– Так тебе и надо! – хихикнула я, поцеловала его в грудь и впихнула обратно в клетку. – Хорошо тебе выспаться!

Покидая стационар, я услышала, как ворон бормочет: «Уснешь теперь, как же».

Глава 5

Ворон оказался прав. «Он вообще когда-нибудь в чем-нибудь ошибается?» – подумала я, когда возвращалась с очередного занятия с Дмитрием и вдруг поняла, что моя жизнь в академии вошла в некую колею с определенным расписанием. Я уже иначе смотрела на интерьеры, которые меня окружали (даже так: я наконец-то смогла нормально их рассмотреть – купол поражал все так же, как в первый раз), осознала масштабы академии и ее корпусов (а ведь бо́льшую часть я еще не видела). Людей я стала замечать вокруг себя гораздо чаще и больше – внезапно даже видела уборщицу, мывшую полы в коридорах за дверью «Только для персонала».

Финансы мои, конечно, таяли, но мое будущее в целом стало куда более определенным, чем несколько дней назад. Ладно, сказала я себе, когда пойму, что готова к экзаменам, а денег останется примерно