– Я познакомился с ней еще до твоего рождения.

Было уже по-зимнему холодно и без пальто на улице было зябко, поэтому гуляющих было немного, но часть скамеек все же была занята. Мы нашли одну пустую, и, усевшись на некотором расстоянии друг от друга, мужчина сразу обратился ко мне.

– Ты слышала о баре «Конку»?

Кажется, ему совсем не было холодно, а вот я сжалась от холода, хотя у меня было теплое пальто. Название бара звучало как-то знакомо.

– Мама там пела.

– Да, там была маленькая сцена. Твоя мама выступала на сцене и пела свои песни, чтобы заработать денег. Наверное, как актриса в театре она не зарабатывала много. Это был простой бар, где женщины встречались с клиентами. Но твоя мама была просто великолепна.

Того бара больше нет. Мама, правда, по-прежнему говорила о нем так, будто он был важным местом культурной жизни. К тому времени, как мы перестала жить вместе, я уже понимала, насколько она ошибалась. Но ей повезло: она копила чаевые, которые получала как певица, учила языки, преподавала, публиковала стихотворные сборники, поэтому ей удалось и самой прожить жизнь, и вырастить меня, не выходя замуж. «Повезло» – так говорила она сама. Я же думала, что она скромничает – как минимум буквально.

Пожилая женщина в инвалидном кресле и ее сопровождающий, сидевшие на скамейке напротив, поглядывали на нас. Это навело меня на мысль о том, в каком странном месте я сижу с мужчиной. Я заулыбалась, представив, что если бы они слышали наш разговор, то наверняка бы решили, что я – дочь, которая впервые встретила своего настоящего отца. Но я знала, как выглядел мой отец. Он был гордым и независимым человеком, вызывавшим зависть в любой ситуации, но при этом казавшимся ранимым и слабым. Он был старше мужчины, сидевшего рядом со мной на скамейке. И он не был так хорошо обеспечен: когда я училась в пятом классе, он приходил ко мне и давал деньги, хотя и не объяснял, кто он на самом деле. Через год мама узнала об этом, и мы с ним больше не виделись. Я не скучала по этому так внезапно появившемуся мужчине средних лет, но без денег было уже не так хорошо. В восьмом классе я захотела с ним снова встретиться, и мы даже виделись несколько раз, но мама через год опять узнала об этом. Вскоре он умер – после того, как мы снова перестали видеться, – мне тогда было шестнадцать, а в семнадцать я уже ушла из дома.

– Я приходил в клуб по вечерам, когда пела твоя мама, я был ее поклонником. Еще я ходил к ней на спектакли, но там ее почти не было видно, поэтому эти вечера в «Конку» были бесценными. Она была красива, у нее была шикарная фигура – наверное, тебе как дочери не очень приятно это слышать.

Он засмеялся, и между его бровями появилась небольшая впадинка. Я никак не отреагировала, поэтому он, должно быть, решил, что мне все равно, после чего пожал плечами, слегка покачал головой и его брови поднялись еще выше. По-прежнему улыбаясь, он продолжал: «Твоя мама так гордилась своими выступлениями». Да, для развлечения клиентов в клубе ей приходилось выступать почти голой. Ее это очень злило, но он сказал, что выхода у нее не было, поэтому она старалась одеваться необычно во время своих выступлений. Чем более обнаженной становилась она, тем более сальными становились и комментарии зрителей.

– У нее были изящные белые формы, которые так нравятся мужчинам. Я считал себя ее главным поклонником, и меня раздражали эти пьянчуги, но на самом деле я и сам хотел быть с ней, поэтому я ничем не отличался от этих пьяниц.

– Вы ее так и не соблазнили? Ведь она же там пела.

Хоть я и удивилась, что мама выступала полуголой, но это меня развеселило.

– Другие певицы между выступлениями сидели с гостями и получали чаевые, многие из них еще совмещали это с работой хостесс, но твоя мама только пела и не обслуживала гостей. После выступления она проходила мимо столов, собирая чаевые, а затем уходила за кулисы. Мне тогда казалось, что она совершенно далека и неприступна, и я все время посылал ей цветы. У меня тогда не было денег, но я мечтал оставить ей как можно больше чаевых.

– То есть вы пытались ее уломать?

Он немного помолчал, и когда я открыла рот, чтобы что-то еще спросить, мужчина засмеялся. «Я не думал, что я ее уламываю, я просто гордился собой», – ответил он и рассмеялся – на этот раз сердечно. После чего он встал, поправил рукава пиджака и снова сел. Пока он вставал, вышло солнце, и его лицо на миг оказалось в тени. Погода была хорошей всю прошлую неделю, но сегодня свет был особенно ярким. Через месяц уже зима: доктор сказал, что не знает, дотянет ли мама до нового года.

– Потом твоя мама перестала петь в баре, но перед этим мы с ней один раз все-таки выпили наедине.

Теперь он подсел чуть ближе, чем раньше, хотя, возможно, мне это только показалось, поскольку я тоже наклонилась к нему. Как бы то ни было, мы оказались почти совсем рядом.

– Рядом с «Конку» находился итальянский ресторан. Он работал допоздна, и мы сидели там за стойкой и два часа болтали. Вблизи твоя мама оказалась еще красивее, чем на сцене, ее руки и лицо были идеальными, и поэтому я пил медленно, пил мало, чтобы не забыть ни одной детали и сохранить этот вечер в памяти. Я знал, что не могу позволить себе все забыть. Твоя мама почти не улыбалась в тот вечер, она долго ругала и менеджера, и хозяина заведения. Она объясняла, что хочет уйти оттуда, а я уговаривал ее остаться, потому что боялся, что иначе больше ее не увижу, но потом узнал, что у нее уже был любовник.

– Режиссер на двадцать лет старше ее, женатый на бывшей актрисе.

– Твой отец, да. Но мне она сказала, что хочет расстаться с ним. Может, она вскоре обнаружила, что беременна. Она говорила, что, уйдя из бара, уйдет и из театра, потому что у нее есть другая работа. И тут я понял, что не могу признаться ей в любви, после чего она тихо объяснила, что хочет поработать и поучиться, и тем самым