ограничениями. Работы с порталом временно исключили подобные экспедиции, пока мы не научимся контролировать Раму с учетом новых факторов. Добавлю только, что когда эксперименты возобновились, я всё-таки снова побывал там разок. Я всего лишь хотел еще раз увидеть
его, поверившего мне, возможно, поддаваясь лишь какому-то инстинкту самосохранения. Мне так хотелось бы поговорить с ним, узнать о наших различиях. У него могли быть не только другие фамилия и говор, но и другие вкусы и привычки. Он мог иметь жену и детей, играть в шахматы или на гитаре… Он явно умнее меня, если ухитрился помочь мне, как получается, дважды — в прошлом и в будущем.
Зеркало из старого профессорского дома уже давно находилось в моей лаборатории, когда я приступил к испытаниям формулы «Каримова» на новом маятнике. Спустя почти двадцать лет, я снова вошел в ту прихожую. Там прошла пара минут после моего спасения, все еще сильно пахло эфиром, за стеной раздавался чей-то храп. Я расправил только что — и одновременно — давным-давно сбитый мною половик перед дверью и осторожно посмотрел между занавесками. Спиной к дому, в том же сером брючном костюме и в черном плаще, все еще стоял он — растерянный, заляпанный моей кровью и недоумевающий. Стоял, не ведая, что простым поступком сострадания только что спас мою жизнь. Кто-то и где-то в иной вселенной, надеюсь, спас и его.
И все-таки он сильно от меня отличался. Я свои волосы короче стриг и был покрепче. Этот Павел был худощав и узкоплеч. Он еще раз бросил быстрый взгляд на окно и зашагал прочь. Внутри принялись расти подозрения, что мои расчеты неверны, и теперь придется начинать сначала. Мне показалось, что в этот раз мой спаситель вовсе не он… а она.
Конец
