В мою грудь, в самое сердце, словно вливалась струя теплого, липкого меда. Нежность растекалась по венам. Вожделение. Жажда прикоснуться к этой женщине, прижать к себе, вдохнуть ее запах. Мозг выл от ненависти, от отвращения, но тело не могло сопротивляться страсти. Руки сами собой раскрылись для объятий. Дыхание перехватило.

- Ты ведь, наверное, даже наслаждений не получишь от этого, – продолжила она насмешливо, обводя меня взглядом, как товар на рынке. Подошла так близко, что я почувствовал тепло ее кожи. – Слишком зажатый. Слишком правильный. Все в себе подавляешь.

«Наслаждение я испытаю, только когда факел поднесу к вязанке дров под твоими ногами!»

Внутри я бушевал. Пальцы правой руки судорожно дернулись, пытаясь сжать рукоять меча. И все же единственное, на что я был способен, это дрожь, мелкая и неэффективная. Руки колыхались в диаметре 2-5 сантиметров от клинка, не способные вскинуться выше – к ее горлу.

- И хорошо. Наслаждений ты не заслужил, – Лирея коснулась пальцем моей груди, и по телу пробежала судорога сладкого томления. – Ты хочешь убить меня? Ну, попробуй. Давай.

Ведьма приблизилась вплотную, запрокинула голову, шутливо подставив свою шею. Убийственный инстинкт взревел во мне, но тело не слушалось. Рука так и не сдвинулась с места к оружию. В голове стоял оглушительный сумбур – крики разума и нарастающий, все сметающий вал чужого желания.

Магия победила.

Не помню, как это произошло. Я просто схватил ее, позабыв зачем, притянул к себе. Мои губы грубо прижались к ее губам. Это не было поцелуем. Это было падением. Крушением всех надежд на свободу от пут колдовства. Актом величайшего предательства по отношению к самому себе. Тело не ведало этого. Оно горело радостью. Каждое прикосновение к ней, запах ее кожи и волос взрывался в мозгу фейерверком слепой, животной страсти. Я желал Лирею с невероятной силой, которой прежде не знал. Мои губы жаждали ее ласк. И я ненавидел каждое ее касание, каждое движение своих собственных мышц и в тоже время хотел эту женщину так безрассудно, так отчаянно. Часть меня наслаждалась этим моментом.

Ведьма сама разорвала наш поцелуй, оттолкнув меня с легкостью. И сразу же, как волной, меня накрыло чувство чудовищной, всепоглощающей потери. Будто вырвали кусок души. Язык запекся, сердце бешено колотилось, не понимая, что происходит. А потом пришла ярость. Чистейшей унизительное осознание того, что мною играли, как марионеткой.

- Ах, мужчины, – вздохнула Лирея, поправляя платье. На ее губах играла та же насмешливая улыбка. – Все равно что животные. Достаточно немного пощекотать самые низменные инстинкты… и готово. Ты теперь кукла в моих руках, инквизитор.

- Это ты делаешь из нас животных! – закричал я внутри, пытаясь хотя бы впиться ногтями в ладони, чтобы болью вернуть себе контроль, но пальцы мои не слушались. Агония была невыносимой. Я чувствовал, как разум, моя воля, медленно тонут в этом сладком, горячем аду.

Голова раскалывалась от нечеловеческого напряжения, в глазах стояли слезы бессилия и гнева. «Ты еще поплатишься за это!» – пообещал я мысленно, вкладывая в эту клятву всю ненависть, на которую был еще способен.

- Ты убьешь всех моих врагов, – ее голос стал жестким, как сталь. Все игры кончились. – Всех, кто виновен в смерти моей матери. Сначала судью Гровера. Ведь это он вынес приговор и подписал бумаги, даже не потрудившись вникнуть, в чем же ее обвиняют. Потом – бессердечного командора Брандта. Потому что его люди пытали Марту. А он разрешил им это, велев делать все, что заблагорассудится, лишь бы выбить признание.

Странно. Она говорила о вещах, которые должны были вызывать в ней трепет и ужас, но лицо оставалось спокойным, даже умиротворенным. На мгновение лишь промелькнул в ее глазах надломленный огонек. И я разглядел наконец в этой ведьме тоже что-то человеческое, девица, потерявшая свою мать. Не монстр, а израненная душа. И все кануло, будто наваждение. Лирея давно отставила прочь сомнения и сантименты.

- Он получит по заслугам от твоей руки.

Брандт? Убить командора? Своего начальника? Человека, пускай и сурового, но преданного Ордену? Это означало бы конец для меня самого. Позор. Мысль о том, чтобы поднять руку на Брандта, заставила меня внутренне содрогнуться. Не хотелось бы встретить его в бою. В отличие от бездарных подчиненных, которых он набрал целый табор, по слухам, командор в молодости был тем еще дьяволом.

И все же я не выбирал. Ведьмина воля вползала в меня, как червь, выедая мои принципы и заменяя их пустотой.

- А потом… умри и сам, – закончила Лирея с ледяной беспечностью. – Пойдем, мой верный раб. Мне надоела эта мелодрама. Грозный инквизитор, плачущий от бессилия… Даже скучно.

- Ты ведь знаешь, где живет судья? – спросила она, уже поворачиваясь к выходу из переулка. И тут же махнула рукой. – Хотя, о чем это я? Ты же еще борешься, а значит, не можешь нормально мне ответить. Повезло тебе, что я уже сама все узнала. Пора нанести визит вежливости вершителям так называемой справедливости.

Лирея сделала легкий, почти невесомый жест рукой. И мы вышли из переулка на солнечную улицу, где вовсю кипела жизнь, ничего не подозревающая о кошмаре, шагающем рядом со мной в облике фигуристой рыжей девицы. Ноги шагали сами.

Я плелся за ней, словно послушный пес, а в груди бушевала буря стыда, ненависти и отчаяния.

Я был оружием, карающим мечом. И сейчас меня направляли на тех, кого я поклялся защищать. И единственный луч света в этом мраке – образ Теяны – тускнел, затягиваясь кровавой пеленой колдовства.

Глава 39

Теяна

Солнце ласково грело спину через ткань нового платья. Я стояла на небольшом мостике, перекинутом через один из многочисленных каналов Эдернии, и смотрела на воду, в которой отражалось чистое летнее небо.

Это было наше место. Вернее, место, которое Эшфорд выбрал для нашей сегодняшней встречи. Когда инквизитор позвал меня на свидание в его голосе прозвучала непривычная нотка смущения.

Я стояла и разглаживала складки своего нового платья — того самого, на которое копила несколько месяцев и