После с видом великомучеников, покорно несущих крест, Лефт и Райт присели на солнышке, спустившись на крышу предпоследнего яруса, среди колосьев золоченой пшеницы, составлявших вычурные вазоны. Полезные мне достались зверюги. Всегда любила семейство кошачьих, а от этих ни шерсти, ни аллергии, и по углам не гадят. По стенам скачут, как по асфальту. И монстров грызут, будто жирных крыс.

Шестая уже пританцовывала, выстукивая в окно дробный марш. Нужно было цветов на клумбе нарвать, что мы, как лохушки, ломимся в окна без шампанского, конфет и букета? Где романтика, господа?

Нас впустила удивленная Кудринка. Долго-долго моргала, потом выглянула наружу, разыскивая вертолет. Коты ее проигнорили и притворились горгульями на крыше собора Парижской Богоматери, даже позы схожие изобразили.

Долли махнула рукой, досадуя на странности мира, и потащила меня знакомиться.

Со всем подобающим официозом я была представлена Элеоноре Кротовой, Второй сестре Лицевого корпуса, со-зданию гостиницы «Украина».

– Ах, что вы, это слово – такой моветон, остановимся на «Редиссон Хотел», окей?

Ну окей, хотя какая ж ты Редиссон! Разве что упакована по высшему классу, все до единой шмотки брендовые, из самых распоследних коллекций! Хоть сейчас подавайся на конкурс «Мисс мира».

Третьей сестрой, тоже фирмовой, приодетой в заграничные бренды, оказалась Катерина Стрельцова, со-здание высотки на Котельнической набережной. Катерину я видела по телевизору, она вела ток-шоу, снималась в кино и вообще довольно активно использовала жителей дома: актеров, режиссеров, продюсеров.

Меня оглядели с головы до пят, весь мой невзрачный прикид, прическу, вернее ее отсутствие, бирюзовые наушники, драные джинсы и потертый кофр за спиной. Я слышала счетчики в их головах, будто моя стоимость как человека вычислялась по одежде на теле. Я же оценивала их по звуку: сильные, способные к магии, но за мелодией башен – своего почти не осталось, все разменяли на модные фишки и миллионные просмотры на ютубе. Хайп подменил самосознание!

Катерина пожала мне руку, утверждая, что, если со мной поработать, можно скроить что-то стоящее, годное для экрана. Главное, найти особый стиль магии, сочетаемый с обликом «Ленинградской», но этим пусть займется Варвара.

Будто магия – аксессуар вроде сумочки или шляпки.

Тем временем Шестая общалась с Кудринкой, смачно расписывая вчерашний бой и наслаждаясь ужасом Долли. Потом добралась до старших сестер.

Я едва сдержалась от смеха, когда невысокая Варька хлопнула по предплечьям красавиц, возвышавшихся над ней на безумных шпильках, обозвала их Котельней с Окраиной, разодетыми каланчами и бодро потопала в мою сторону, щеголяя разношенными кроссовками.

В отличие от них звучала Шестая как готический собор, как рыцарский замок, привыкший к ежедневной осаде. В ее музыке были металл и порох, рокот таежных лесов и звон непостроенных железных дорог, о которых мечталось в юности.

– Расслабься, Седьмая, не на параде! – улыбнулась мне Варька как доброй подруге. – Этих фиф не стремайся, нормальные бабы, только на шмотках повернуты. Мы ждем Первую и Четвертую, что само по себе напрягает: уж кто-кто, а МИД с МГУ опаздывать не приучены. Тебе есть чем заняться? А то пойдем к Долли, потусим, пока она стол накрывает. Марго расщедрилась на фуршет и пару бокалов шампанского…

Я кивнула на полюбившийся столик, на котором лежали вчерашние папки. Варька их оглядела, поморщилась и больше не лезла с идеями. Я же снова придвинула «Лицевой корпус» и погрузилась в чтение.

В прошлый раз остановилась на том, что Самойлов заполучил документы из тайного архива Брюса: некий план по перестройке Москвы и письмо к фельдмаршалу, написанное лично Петром. Вытащив из папки пачку листов, собранных металлической скрепкой, я наткнулась на новый исторический пласт: после 1929 года Самойлов, а вместе с ним и командор КИКа Федотов буквально заболели архивами Брюса, а через них – уничтожением опасного ордена Субаш.

Из подборки документов удалось узнать, что гражданину Г. А. Воронцову по личной просьбе С. Вознесенской, поддержанной командором Федотовым, было выдана путевка в Ялту, в санаторий к известному психиатру для лечения сводной сестры, Тамары Андреевны Воронцовой, с полным пансионом на целый год. Я пыталась прикинуть по тем временам, сколько стоила такая путевочка, но не смогла представить. Разумеется, Григ медлить не стал, подхватил Тамару под белы рученьки и рванул с сестрой на курорт.

В отсутствие младшего Воронцова начался активный прессинг старшего, главы ордена Субаш, самого Сухаря. Его дергали по допросам, спрашивали о бумагах, пропавших из усадьбы Глинки. Пытались подкупить, убедить, но Сухарь их попытки не оценил, с допросов уходил, если делалось скучно, усилий кромешников его задержать не замечал в упор. А за помощь с архивом назначил цену, да такую, что в докладных записках, отправленных на имя Сталина, Федотов постеснялся ее озвучить.

В общем, вел себя Сухарь неразумно, нарывался, хамил, не желая признать, что ситуация изменилась и в Москве теперь хозяйничают другие, не терпящие конкуренции люди. Его сила была велика, но пришедшие к власти чины и не таких ломали.

Кстати, эти чины не знали, что он колдовское со-здание, искусственно полученный монстр, считали просто сильным исподом, сумевшим в царские времена пригнуть старушку Москву. И если бы не Самойлов!..

Это он убедил командора Федотова в необходимости ареста главы Субаш. Самойлов всего лишь искал архив и хотел покопаться в Сухаревке в отсутствие Воронцова. Разумеется, к этому времени башня, как площадной фигляр, сменила не одну личину: там устраивали филиал Мытищенского водопровода, размещали различные организации, создали Коммунальный музей! Но то было всего лишь прикрытие для колдовского назначения башни – главной резиденции ордена Субаш.

Когда арестовывали Сухаря – несколько строчек в газетных вырезках, зато кипы бумаги в отчетах КИК, – кромешников полегло немерено и ущерба городскому хозяйству было нанесено без счета. Список разрушений по Китай-городу, Садовому кольцу, даже Лубянке едва уместился на двух страницах убористого машинного текста. Орден на то и орден, что состоял не из одного Сухаря вкупе с Григом и Тами. Воронцову поклялись в вечной верности сильные чаротворцы, каждый из которых получил долю силы из-за сопричастности к башне. Оружием ордена Субаш были талисманы и артефакты, созданные некогда Яковом Брюсом. Самойлову пришлось поднять всю Изнанку, посулив передел территорий. Об этом я узнала из дневника, в официальных бумагах КИК не было ни строчки о сговоре с темной братвой, понаехавшей в Москву на кровь революции.

Ради архивов Брюса Самойлов едва не разрушил Кремль, погубил сотни кромешников. А самих бумаг не нашел, хотя обшарил всю башню. Вывод: нужно искать тайники! Всю Сухаревку разобрать по кирпичику до фундамента и подземелий, тщательно просеивая каждый слой. Это походило на