В парке не нашлось и следа Юэ Луна. Не то чтобы истово верила, что красавчик Китаец будет ждать у порога, как оставленный у магазина пес. Просто хотелось его увидеть, полюбоваться чеширской улыбкой и продолжить прерванный разговор. О Мураками, литературе вообще, о музыке и прочих интересных вещах. Прикопаться к имени, расспросить о драконах, которых расплодилось вокруг так много, что начинало подбешивать.

Увы, вместо этих интересных вещей я устало села в вагон, пытаясь принять всю информацию, что дал мне визит в МГУ.

Подземка пела, гудела рельсами, пристукивала ксилофоном на стыках. Механический голос объявлял, объявлял… Предупреждал и просил быть внимательнее. Но кто же слушает объявы в метро!

Часть VIII

Музыка бьет наотмашь

1

В знаменитом банкетном зале, под часами, на тринадцатом этаже ночное собрание Домов Изнанки перетекло сначала в завтрак, потом в разгульный обед, но ощутимых результатов не принесло. Петр Иванович Кондашов благосклонно кивнул музыканту, самому стойкому из нанятой труппы. Провел пальцами по белоснежной колонне, напоминавшей диковинный стебель какого-то внеземного растения, и решительно вышел на открытую террасу отеля «Пекин».

Отсюда, как писали в путеводителях, открывались альбомные виды на исторический центр Москвы, в том числе и на семь высоток, возведенных по сталинской прихоти. Кондашов выбрал террасу, с которой был различим стройный силуэт «Ленинградской».

Профукали гостиницу, иначе не скажешь. Запредельный источник силы, узел магических меридианов, издревле отмеченная земля, на которой воздвигли трансформатор с антенной, увенчанной рубиновым усилителем. Каждая из семи башен транслировала на лицевую сторону столь мощный магический импульс, что он покрывал собой территорию на многие километры в диаметре. Теперь, когда найдено седьмое со-здание, проклятая полусфера замкнулась.

Купол давил ощутимо, даже Кондашова потряхивало. Казалось бы, цель Изнанки – новые переговоры с кромешниками, попытки отстоять привилегии. Но нет, проявился азиатский след, как-то местами, частично. Не бывает такого в темной Москве, чтоб никто ничего не видел! Обязательно попадались мелкие мушки слухов, намеки, отголоски, гремучие сплетни, дрожали на тоненьких нитях сплетенной Кондашовым шелковой сети.

А сейчас паутина молчала. Никто, ничего, ни о чем.

Как говорила Кларисса, «жесть»!

Клара оказалась единственной, кто добыл мало-мальски весомый козырь. Она связалась с Тамарой, скрывавшейся от брата в лесах Подмосковья. Новый любовник Тами был певцом из Южной Кореи. А на кратком письме, подброшенном в номер, Тамара запомнила вензель: переплетение диких трав и змея, ползущая среди стеблей. Кореец даже письма не читал, увидел загадочный вензель и кинулся собирать чемоданы.

Это наводило на мысль, неутешительную, опасную, но конкретика лучше догадок. Кто-то грозный в Россию пожаловал, наделенный великой силой.

Вот спроси любую нечисть России: кто таков Кондашов? Намекни парой слов на Дом Иллюзий, паутинку нарисуй в уголке письма. Кто честь отдаст, склонится почтительно, а кто и в землю мордой падет, моля о пощаде и милости. Что говорится, слава – дым, но летит впереди паровоза.

Тот кореец знал, с кем имеет дело. Он же не Грига Воронцова боялся, он испугался забавного вензеля с травками и змеюкой. А где его искать? Непонятно. Кларисса говорит, на каких-то дачах, но, если Тами напугана, ее нереально выцепить. Тамара умеет прятаться, сматывать реальность в защитный кокон. Каждый день в этой гонке играет против, быть корейцу иссушенному до дна, с вырванным сердцем в обломках ребер. Ах, если б его спасти! Он бы все на радостях рассказал…

Мечты, господин Кондашов.

Весь подконтрольный Северный Жуз преданно бьет земные поклоны, но молчит, упрямо молчит! Миндальные глаза приезжих исподов расширяются при словах о змее, а подлые рты замыкаются намертво. Даже здесь, в «Пекине», в центре Москвы, травы и змеи вызывают трепет. Остальные просто не в теме – ни кавказские кланы, ни цыганские таборы. В Доме Веселья лишь жмурятся, мол, не наша забота, гость дорогой, но, если какой слушок, конечно, Петр Иванович, дурмана и девок не пожалеем, лишь бы выведать информацию!

И с Седьмой получилось глупо. Кондашов взглянул на гостиницу и мысленно застонал. Внучка Софи Вознесенской! Он ведь сразу понял, что дело нечисто, вычислил исподнюю душу, познакомиться решил, присосаться. Нужно было деликатнее и бережнее. Работу предложить хорошую, белую, деньгами приманить, окутать богатством. Чтобы не было нужды убегать вместе с Григом, чтобы стала Аля ручной, ластилась к хозяину, ждала подарка. Там бы и с гостиницей проблему решили, обернулась бы башенка Лицевого корпуса главной цитаделью Изнанки!

Нет же, полез напролом, голову потерял… Как жаль!

До сих пор является в сладких снах, как облизывает языком черные розы татуировки, забираясь все выше по локтю. Вкусные эмоции, запредельные. Будто не он, а она роковую метку оставила, расцарапала ноготками сердце…

Внутри банкетного зала кто-то расшумелся, поднялся грай, точно спугнули стаю ворон. Сложно с братьями из солнечной Азии и с горделивых Кавказских гор, вечно бахвалятся, что-то делят, обиды древние вспоминают. Все время пытаются обмануть – не по злобе, по торговой привычке, без которой базар не базар! Жаркое солнце, жаркая кровь, все с избытком, все чересчур. Если обед, то ломится стол, можешь забыть о диете и спорте. Если же драка, то сразу ножи и кровная вражда на пять поколений.

Вот и сейчас Северный Жуз, союз азиатских исподов, суетно ищет, куда примкнуть, за кем померещится главная выгода.

Новый крик, немного испуганный. А вслед за ним понеслось, как из помойной ямы:

– Э, братишка, спрячь балалайку! Достала китайская тягомотина. Умеешь на домбре, вот скажи, смогёшь?

– Успокойся, брат! – Кто-то встал на защиту ни в чем не повинного музыканта. – Хорошо играет, душевно. Ты чего обкурился, родной, чем кальян заправлял, поделись, а? Разве ж то балалайка? Совсем ты фармазон некультурный.

– Кто некультурный? – взъерепенился первый. – Я некультурный? А ты кто такой?

Слабо тренькнули струны. Кондашов вздохнул. Нужно спасать артиста, пока не попал в замес. Ведь и в самом деле играл хорошо, расслабляюще, ненавязчиво. Под такую музыку приятно думать и обсуждать вопросы государственной важности.

Дверь на террасу открылась, выпустила на волю кумар от кальянов, скопившийся под потолком. И злосчастного музыканта. Тот жадно втянул свежий воздух, прижимая к груди семиструнный цинь. Заметил Кондашова, засомневался, оглянулся на полутемный зал. Петр Иванович улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой. Таланты и поклонники, пьеса в двух частях. На ловца и зверь,