— Да не буду я смотреть на мертвеца! — отнекивался Ларс. — И так, будто на похоронном параде.

— Нет, ты глянь. Тот самый. Вон, смотри, и волосы короткие, — горячился Стефан.

Школяр прильнул к стеклу одной из ванн. Ларс стоял поодаль нахмурившись, наблюдал за ним.

Элис-ар сидела в кресле-каталке, прислонившись к спинке. Платок у ее носа был снова окрашен алым.

— Нильс, жди здесь, — бросил Вир с раздражением, направляясь к спорщикам. — Идиоты. Нашли время для дискуссий.

Он заглянул в ванну. В мутном растворе плавало тело. Кожа была темной, но не от скверны или гнили, а будто выжженной беспощадным солнцем далеких южных стран. Лицо — иссохшее и знакомое. Вир мгновенно узнал его — старик из Девятого Оазиса.

Он перевел свет на бирку.

«Объект неизвестен. Не говорит по-кальфарски. Находился в экспериментальном отделении, пока не нашел способ сбежать в Зерцало с помощью осколка ручного зеркала. Под гипнозом был прочитан мотив появления в Тальграфе — преследовал злого демона-дива, осквернившего реликвию падишаха.»

— Замолчите, — бросил Вир, кивнул Стефану. — Да, тот самый. Ты прав.

— Выходит… он тоже был мистиком? — тихо спросил школяр, смотря на темное лицо за стеклом. — А не нашего ли Антиквара он преследовал? Того самого «демона-дива»?

— Возможно, — буркнул Вир. — Но город пережевал его и выплюнул. Как и многих. Шевелитесь.

Он махнул рукой, и процессия тронулась дальше, вдоль бесконечного ряда ванн. Нильс двигался медленно, будто преодолевая сопротивление невидимой воды. Ему велели не торопиться — и он исполнял приказ с мертвенной точностью.

В одной из ванн темнели обгорелые, почерневшие останки. Бирка сообщала лаконично и без эмоций:

«Объекты неизвестны. Найдены в Брюхе, в одном из подвалов сожженного дома. Поджогом хотели скрыть ритуальное убийство. На телах вырезаны псалмы, задом наперед. Автор неизвестен. Медленный распад, тип скверны не установлен.

Они прошли мимо, не останавливаясь. В гробовой тишине Крипты оглушительно скрипели колеса тележки. Прыгающий свет фонаря выхватывал из мрака жуткие детали. Чьи-то глаза без век, без зрачков, только мутные белки, остекленевшие и неподвижные. Скрюченную кисть, зажавшую клочок полуистлевшей ткани, которую так и не смогли вынуть. Оскал на распухшем лице, от улыбки которого стягивалась кожа на затылке.

Кто-то начал подвывать, на одной ноте. Тихо и жалобно, будто пес под виселицей.

Вир погрозил, не оборачиваясь.

— Заткнись, рыжий.

Внезапно он замер, резко подняв руку. Подошел к одному из чанов, вглядываясь в его содержимое.

В нем плавал худой, аскетичного вида мужчина с бледным, привыкшим к подземельям лицом. Его глаза были распахнуты, и в них застыл не ужас, а нечто иное — остатки холодного, профессионального интереса. Будто и после смерти этот экзорцист продолжал изучать воздействие скверны, используя в качестве материала собственное тело.

Элис-ар вдруг резко наклонилась вперед и ударила по стеклу кулаком.

— Вот ты и подох, серая тварь, — прошипела она с ледяным удовлетворением, которое было во сто крат холоднее здешней атмосферы.

Сощурившись, она наклонилась к бирке, которая была совсем новой, с отливом.

— Так, посмотрим, отчего ты помер… — пробормотала она. — Значит, зарезан… хорошо. А перед этим подвергся воздействию неизвестного артефакта, — она удовлетворенно потерла ладони. — Отлично.

Внезапно Вир замер, где стоял. В его мыслях поднялся настоящий вихрь. Он начал осторожно ощупывать сюртук в районе сердца.

— Вам плохо, мастер? — встревожился Стефан.

— Не видишь, мистика удар хватил! — всполошился Ларс. — Как выбираться будем?

— Цыц! — приказал Вир. — Оба!

Пальцы плохо слушались от нахлынувшего волнения. Наконец, он вынул свой блокнот, раскрыл.

Между страниц лежал костяной стержень, заостренный с конца и отполированный пальцами предыдущего владельца.

В его голове сами собой всплыли беззвучные слова Безликого Шута:

«Этим пером Отшельника заставили дописывать Кодекс. Ростовщик даст за него мешок сребреников… или можешь вскрыть им горло, как предыдущий владелец».

— Я же сам выбрал его в качестве награды… — пробормотал Вир глухим, безжизненным голосом. В его голове сходился пазл. С хрустом и болью, будто в теле смещались кости. — После ничьи с Нерезиэлем…

Он закрыл глаза, не в силах примерится с отрывшейся страшной правдой.

Откуда-то со стороны ворсайки раздался ехидный женский голос.

— Плохие новости для тебя, мистик. Значит, ты тоже часть его плана. Как и мой неудачливый папаша.

Глава 41

На смену жесткому, опустошительному осознанию пришла ледяная ярость. Вир зарычал, схватился за край ванны и одним рывком опрокинул ее. Металл взвыл, застонал. Зеленая жижа хлынула во все стороны. Тело экзорциста с мокрым шлепком распласталось на каменных плитах.

— Мастер! — вскрикнул Стефан.

Ларс молча, с испуганными глазами, откатил каталку с Элис-ар в сторону.

Вир ухмыльнулся. Вышло безрадостно, будто приговоренному заменили топор на веревку. Он наклонился над распростертым телом и вложил тому в вялую ладонь перо Отшельника.

— Вот тебе подарок от меня, — процедил он сквозь зубы. — Помниться, ты хотел им воспользоваться. Можешь себе ни в чем не отказывать. На здоровье.

Пальцы Серого внезапно сжались на артефакте мертвой хваткой. Тело дернулось, забилось в немой агонии, как пойманная рыбина, судорожно подпрыгивая на мокром полу.

— Морской дьявол! — ахнул Ларс, отскакивая еще дальше. — Не к добру это.

— Он же сбежит! — воскликнул Стефан. — Как же так?!

— Никуда не денется, — со злобой пробормотал Вир. — Сущностям и оживленным нет выхода из Пепельной Крипты.

Не оглядываясь на конвульсии, он с отвращением вытер руки о сюртук. Выпрямился. Он слышал свое дыхание — хриплое и тяжелое.

— Нильс! — рявкнул он. — Дальше. Пшел!

Сам подошел к каталке, взялся за ручки. Стефана, который тянул к ней руки — остановил одним взглядом — тяжелым, как гробовая плита.

Помощник повинно кивнул и зашагал вперед. Они снова двинулись в путь, под желтым, прыгающим светом единственного фонаря. Скрип колес каталки раздавался в проходе визгливым, насмешливым эхом. Где-то позади, во тьме, что-то ворочалось: глухо стучало о трубы, билось о чаны, пыталось подняться на ноги…

Элис-ар обернулась, ее глаза горели жадным, безумным интересом.

— Значит, это ты убил экзорциста?

— Нет, — бросил устало Вир, глядя в спину Нильса. — Его погубила тяга к знаниям. Всех нас губит именно она.

— Ты часто использовал перо? — проникновенно спросила она.

— Тебя это не касается, — отрезал Вир, но мысленно он уже проваливался в эту бездну, будто вскрывал рану наживую, чтобы понять, насколько она загноилась.

Цепочка выстраивалась сама, звено за звеном, и от