– У вас там, на диване девушка.

– Как двусмысленно это звучит! – сердито проворчал музыкант и толкнул дверь.

Музыканты Фолькера спрятались за соседней дверью. Коротко стриженая брюнетка в готическом пиджаке сидела на диване и плакала. Фолькер Винтер, наученный опытом всей звёздной жизни, понимал, что с неадекватными людьми нужно разговаривать спокойно и уверенно.

– Что с вами, фрау? – мягким голосом спросил он.

Девушка отняла руки от лица и сказала:

– Простите, что вторглась в ваше пространство, герр. Я сейчас уйду…

Психопаты никогда так не говорили. Значит, это не сумасшедшая фанатка, у неё действительно произошло какое-то горе. Коротко вздохнув, Винтер сел на краешек дивана подальше от девушки, налил воды в стакан и аккуратно поставил на журнальный столик перед гостьей. Та вытерла слёзы рукавом и с благодарностью приняла воду.

– Как вас зовут? – он всё пытался найти нить беседы с ней.

– Алёна, герр Винтер, – ответила дама.

– Лена? – уточнил певец, будто бы плохо расслышал.

В немецком языке тоже был звук «ё», но его произносили не так, как у русских.

– Да, зовите меня Леной. Откуда у вас эта шкатулка?

– Я сегодня приобрёл её в местном магазине антиквариата.

Лена охнула и приложила ладонь к губам. Но она совсем перестала икать и всхлипывать – уже кое-что.

– Stimmt etwas nicht13, Lena? – спросил немец.

– Вы ведь видели этого красноармейца в лесу, так? Вы тоже его видели, правда?

Девушка говорила по-немецки, насколько могла.

– Да, я видел. И вы тоже?

Алёна кивнула.

– И вы знаете, кто он? – музыкант начал догадываться.

– Господин Винтер, это мой прадедушка, – глаза Алёны снова наполнились слезами.

– Как вы узнали, что это именно ваш прадедушка?! – Винтер даже встал с дивана, недоверчиво оглядывая случайную гостью.

– Его письмо жене помните? Его жену звали Анна, а детей – Клава, Галя и Петя. Это мои прабабушка и её дети. И имя его было тоже Александр. Антиквар, который продал вам её, снова нашёл предмет, одержимый чем-то. Как ему это удаётся?

– Что значит одержимый? Он отдал мне шкатулку бесплатно, Лена. Хотите, я тоже отдам вам её просто так?

– Скажите, а зачем вам она?

– Я хотел просто начать концерт мелодией музыкальной шкатулки. Это прозвучало загадочно, не правда ли? Но что стало с вашим прадедушкой?

– Он пропал без вести в 1942 году, герр Винтер. Ни дети или внуки, ни я так и не знаем, что произошло. Прабабушка тоже не успела выяснить этого. Помните, Александр вместе со своей дивизией должен был идти через Волгу?

Музыкант кивнул.

– Он не умел плавать. Мы все считаем, что он мог утонуть.

– Фрау Лена, я сейчас работаю над проектом, посвящённым Второй мировой войне. Мне ужасно жаль, что мы забываем свою историю. Не знаю, как с этим у вас, русских. Но наш проект будет посвящён памяти. Чтобы такого никогда не повторялось. Ваш прадедушка, я совершенно уверен, хотел бы этого.

– Это хорошая идея, господин певец. О вас ходит множество слухов, что вы сами дали немецким ультраправым радикалам использовать свою песню на митингах лет десять назад.

– Клянусь вам, Лена, я этого не хотел! По немецким законам я не могу запретить политическим партиям пользоваться своим творчеством. А та песня – она была посвящена падению Берлинской стены, если вы помните. Я очень расстроюсь, если русские тоже считают меня наци.

– Я не считаю вас наци, господин певец. Для меня вы просто гениальный музыкант, каких бы взглядов вы не придерживались. Спасибо, я больше не вправе занимать ваше время.

Девушка громко шмыгнула носом и поднялась с дивана, а музыкант сказал ей:

– Лена, я только хотел, чтобы моё выступление запомнилось всем.

– Оно и так запомнится всем. Приятного вечера!

Девушка кивнула ему на прощание и тотчас же покинула гримерку. Музыкант задумчиво переводил взгляд на вновь обретённый подарок от дочери и на Анхен из Тарау. Лена спрашивала его о шкатулке, но так и не прикоснулась к ней.

Это выступление точно запомнится. По крайней мере – ему.

В гримёрку заглянул недовольный директор группы:

– Винтер, у нас час на автограф-сессию, собирай всех. Девчонка ушла?

– Всё в полном порядке, – ответил певец. – Уже идём.

Музыкант попытался вспомнить адрес антикварного магазина, чтобы через ещё немного лет во время тура по России точно заглянуть туда, однако ничего не получилось. Выйдя к поклонникам, певец искал глазами Лену или Светлану, но их и след простыл. Одна из юных поклонниц после совместного фото и автографа на новом диске протянула Фолькеру открытку и сказала, что какая-то пара попросила передать это ему.

В восторге музыкант осмотрел послание. На открытке была фотография панорамы Екатеринбурга под пасмурным небом, а сзади была записка на не очень хорошем немецком:

«Думаем, что дочка любит папочку и без своего подарка. Рады были помочь. С.и М.»

Чуть ниже был красиво написан адрес «Анти-КВА». Светлана и Матвей, без сомнения, согрели его сердце своим неравнодушием. Певец спрятал открытку в огромный карман своей чёрной рубашки и широко улыбнулся для селфи с очередным поклонником.

Как пел Билли Джоэл в конце восьмидесятых, «мы даже не знали, какие у нас есть друзья, до тех пор, пока не приехали в Свердловск14».

Антиквар и Света вышли из клуба рука об руку. Девушка отчего-то чувствовала себя легко и непринуждённо, хотя ещё полчаса назад хотела убежать на край света.

– Хочешь, пригласим Винтера на нашу свадьбу? – предложил Осипов.

– Ты настолько богат, что оплатишь немцу визу и перелёт туда-сюда?

Матвей загадочно махнул рукой и промолчал. А Света продолжила:

– Пригласи. Тогда чур Алёнка будет подружкой невесты.

– Она будет свидетельницей, – пообещал Матвей. – Кстати, вон та фигура впереди нас тебе никого не напоминает?

Как только они поравнялись, Алёна сказала: «Совет да любовь!»

– Да что с вами, Алёна? – антиквар закатил глаза. – Вы с таким же страхом на меня смотрели после той истории с пишущей машинкой, что же сейчас не так?

– Музыкальная шкатулка.

– О все боги! – воскликнул Осипов. – Предлагаю нам втроём отметить прошедший концерт и пообщаться.

В баре Алёнка рассказала обо всём и разговор с музыкантом тоже передала.

– Я заметила в магазине, – сказала Света, – что Винтер странно себя вёл, когда видел эту шкатулку. То, что она показала вам обоим историю твоего прадеда – чистое совпадение.

– А кроме вас никто в зале не мог видеть это? – спросил Матвей. – И почему мы двое не видели тогда ничего?