Соседка так ничего и не сказала — промычала что-то в ответ на их приветствие, да проводила долгим взглядом.

— Странная она, — высказался ее новый работник.

Кто бы спорил?

У ворот он остановился. Соня тоже встала у открытой калитки, размышляя, почему на ее пороге все так задерживаются? Казалось бы — что сложного шаг сделать?

— Если передумали, я не обижусь, — заметила она с тайной надеждой.

Но Михаил только плечами передернул:

— Нет. Нет, просто… я столько дней в этом переулке провел, смотрел…

«Что же тебя черти унесли, когда мой дом громили?» — невольно подумалось ей, но вслух Соня ничего не сказала.

Мужчина шагнул мимо нее во двор и снова остановился, оглядываясь. Она тоже осмотрелась, только теперь замечая, насколько все запущенное. При бабушке такого не было или она просто не заметила в раздрае? Оба сараюшки покосились, будка пустая у калитки выглядит совсем уж одиноко, на одном из окон и правда наличник отвалился — она и не увидела, крыльцо, опять же, покривилось, а траву неплохо бы скосить — раньше ее успешно подъедали куры, теперь же спорыш пустился в рост и старые доски, призванные отмечать тропу к дому, почти скрылись из виду. Это не говоря уже об огороде, на котором щедро вылезло все — от морковки до лебеды. Часть она утром проредила, но это капля в море.

Соне стало стыдно. Бабушка всегда следила, чтобы в доме — и вокруг него — порядок был, а она что?

— Работы и правда много, — признала она в молчании. — Может быть, в дом зайдете?

В доме было… Пусто. После учиненного разгрома пришлось убрать все побитые безделушки, а сегодня и всю разбитую посуду, так что теперь кухня выглядела так, будто она уже начала дом к продаже готовить, вывозить вещи.

Михаил осматривал все внимательно, но судя по некоторой неуверенности движений — был здесь впервые. По крайней мере про дыру в полу в сенях его пришлось предупредить.

— Ну что? — с нетерпением спросила Соня. — Что-нибудь вспоминается?

— Совсем ничего, — признался он и шагнул к столу. Сел на табурет, осторожно, словно пробуя, провел широкой ладонью по столу. И еще раз задумчиво повторил: — Совсем…

Вспомнив, она достала из шкафчика ополовиненный пакет с конфетами — покупали еще на похороны, всех понемногу, так что выбор был большой.

— Вот. Пробуйте. Я пока бабушкину фотографию поищу, может, она вам что-то напомнит…

Соня поставила чайник и, краем глаза наблюдая как он аккуратно разворачивает и осторожно пробует конфеты, будто сам не уверенный, что хочет знать понравится ему или нет, присела у сундука и выудила альбом. Хотела ведь в музей отнести, завтра бы не забыть. Фото бабушки нашлось только пятилетней давности — тогда она в последний раз приезжала к ним и фотография была соответствующая: мама, папа, она с Андреем (надо бы вырезать!) и бабушка. У всех немного выжидательное выражение на лицах — впервые пользовались отложенной вспышкой и не знали когда та сработает. Но даже несмотря на наличие бывшего парня, фото ей нравилось — бабушка на нем была здорова. И жива.

Сглотнув горький комок, Соня вышла из спальни с альбомом под мышкой.

— Вот.

Михаил за это время уже успел и чайник выключить и по кружкам разлить, теперь неуверенно вертел в руках одноразовый чайный пакетик:

— А у вас нет обычного чая? Травяного?

Травяного не было — осколки чайника для заварки она вынесла сегодня в мусорку.

— Странные ощущения, — поделился мужчина, рассматривая фотографию. — Словно пытаюсь узнать человека, которого и не знал никогда. Но ведь должен был, правда? Почему-то адрес вашей бабушки у меня в кармане лежал! И почерк мой — я пробовал повторить. Хоть убедиться, что писать умею. А это кто?

От показал пальцем на родителей.

— Мама и папа, — пожала плечами Соня. — А это мой молодой человек. Был.

Если бы она смотрела на него, а не в кружку, болтая пакетиком, то заметила бы, что слушают ее очень внимательно и — наблюдают. Пристально, замечая и выражение лица и проскользнувшую горечь в голосе.

— Не ваш тип, — неожиданно высказался Михаил.

— Не ваше дело, — огрызнулась задетая за живое Соня. Такое ощущение, что все вокруг знали, что Андрей ей не подходит, только она ничего не подозревала, как круглая дура. Даже незнакомый человек — хотя уж ему-то откуда знать?

— Как думаете, я мог быть знаком с вашими родителями? — он переменил тему, словно и не было ничего. И Соня невольно ответила:

— По крайней мере, в гости не приходили. Но у них было много знакомых — они преподаватели в университете. Профессора, так что…

— Я похож на ученого? — самокритично усомнился ее собеседник. Соня невольно улыбнулась и покачала головой, злиться на него не получалось:

— Нет. Скорее на лесоруба.

Теперь он выглядел скорее озадаченным. Видно, такая версия в голову не приходила, а она подумала — как это, когда ничего о себе не знаешь? Не знаешь даже, какой цвет любишь, что из еды нравится, а на что, может быть, аллергия? Это было дико и страшно и она человеку напротив сочувствовала.

Вскоре определились с примерным фронтом работ (выглядело это как «копать от забора и до обеда») и он ушел, чтобы завтра утром вернуться, хотя Соня подозревала, что не вернется — во двор он уже зашел, даже в доме побывал, ничего для себя не выяснил, так смысл за бесплатно батрачить?

Едва она выпроводила Михаила, как в дом буквально влетела тетка Тома:

— Ну, Соня, ну ты даешь!

— В каком смысле? — оторопела девушка. День клонился к вечеру, а она собиралась еще найти Мотю, так что теперь убирала со стола и обувалась, натягивала ветровку — в общем, явно не собиралась разводить долгую беседу. Она и без того прикидывала, как бы отвязаться от соседской «заботы» — ежу понятно, начнется сейчас «убъют!», «ограбят!»…

— Заявление! — выдохнула тетка Тома, выпучив глаза. — На Мирчу! В уме ли ты, девка?

Соня так и замерла — в один рукав куртки уже руку просунула, другой позади болтается.

— Простите? А вы откуда об этом узнали⁈

— Так Илюха заходил, сынок мой — простодушно сдала следователя тетка Тома. — Сильно ругался. Софико, ты не права!

— Вижу, у