Соня поначалу не придала этому никакого значения — мало ли кто решил помянуть старушку, судя по всему Нина Георгиевна была очень активным пенсионером. Но чем ближе она подходила, тем более знакомыми казались очертания. И точно — возле низкой, чисто символической оградки из пары металлических прутьев и шнура (памятник и нормальное ограждение собирались ставить позже) стоял бомж. Выглядел он лучше, чем в прошлые разы — по крайней мере, одежда была чистой, а волосы расчесаны и вымыты. Но растерянно поникшие плечи при всей внушительности фигуры остались такими же.

Первой ее реакцией было отступить. Они здесь практически одни, случись что… и не понятно, что ему нужно?

С другой стороны, Илья говорил, что он ничего не помнит, даже собственного имени и Соне было по-человечески жаль мужчину. Даже представить страшно, что он должен чувствовать. К тому же, в дом явно вломился не он, он вообще ничего плохого ей пока не сделал… И все-таки зря перцовый баллончик не купила.

Потоптавшись в отдалении, она все же подошла, старательно шурша ботинками по присыпанной гравием дорожке. Он покосился на нее и явно узнал, потому что сначала вздрогнул, потом виновато отшатнулся от могилы и от Сони и едва не рухнул в крапиву, запнувшись о какой-то камень в траве.

— Простите, не хотела вас напугать, — виновато сказала она, подходя ближе.

— Ничего, я просто задумался, — он выпрямился, выбрался из травы на дорожку рядом с Соней и оказался не настолько высоким, как она представляла — может быть, чуть выше ее. Впрочем, рост успешно компенсировался шкафообразной фигурой — кряжистой, плотной, словно старое дерево.

Возле могилки установилось неловкое молчание. Точнее, Соня ждала, что незнакомец уйдет, а он упорно оставался рядом, сопя как паровоз.

Она не выдержала первой:

— Вам никуда не нужно идти?

— Куда? — так растерянно спросил мужчина, что ей стало совестно. Нашла что спросить, человеку и так несладко! Поэтому она снова извинилась. И добавила: — Я знаю кто вы. Мне про вас… рассказали.

Он промолчал, потом заметил не без горькой иронии:

— А мне расскажете?

— Того, кто вас по голове ударил, так и не нашли? — она решила считать его вопрос риторическим и вытащила из сумки несколько конфет. Часть положила на могилку, одну взяла сама, чтобы занять руки, другую неуверенно предложила странному собеседнику: — Хотите? Шоколадные. Не знаю, может вам такие не нравятся.

— Я тоже не знаю, — вздохнул он и взял конфету. С сомнением развернул. Странно, лицо было суровое и даже угрюмое, заросшее черной щетиной (видно, что бороду пытались подровнять, но без особого успеха), но эмоции на нем проявлялись очень ярко, читались буквально с первого взгляда, как у ребенка. — А неплохо! Есть еще? Другие?

На лице появилось азартное выражение.

— Есть, дома, — растерялась Соня и почему-то опять почувствовала себя виноватой.

— А вы приглашаете? — удивился он.

— Я? Нет! — она даже назад шагнула, настолько неожиданным оказался поворот в их нелепом разговоре.

— Жаль, — опечалился он. Аккуратно сложил из конфетного фантика квадратик, потом сложил еще раз и еще…

— Послушайте… — она все-таки отошла от него так, чтобы между ними оказалась бабушкина могилка. — А вы не могли бы… Перестать ходить около моего дома?

— Боитесь? — так искренне изумился мужчина, будто себя в зеркале ни разу не видел. — Меня? Побойтесь бога, да я мухи не обижу.

— Откуда вы знаете? — резонно заметила она.

— Туше, — признал он, криво усмехнувшись. Вздохнул. Покосился на нее, как бездомный щенок, которого упорно не хотят замечать и Соня тут же поняла куда все идет. Поняла и открыла рот сказать твердое «Нет». — Ну может… Может вам по хозяйству нужно помочь? Чем угодно. Я забор могу починить. И у вас наличник упал. А яблони обрезать нужно, вы ведь одна не справитесь…

Определенно — соглашаться на это не стоило. Она достаточно смотрела телевизора, да и жила в большом городе, в котором такие сердобольные обязательно оказывались в лучшем случае ограбленными.

Поэтому Соня попыталась:

— Денег у меня нет, — сказала она, прекрасно понимая, что звучит это как согласие.

— А мне не надо, — как огромная собака, незнакомец замотал головой и расплылся в счастливой улыбке. — Мне пособие платят, социальное!

— И…

— И койку тоже дали, — прежде чем она успела придумать что-нибудь еще, перебил он. — Там же, в соццентре. Так что я вас не обделю, правда. Мне просто нужно… вспомнить. А единственное, за что зацепиться можно — ваш адрес. Думал вот, бабушку вашу вспомню, раз уж в живых не застал, хоть на могилку схожу. Это мне следователь рассказал.

— И как? — не удержалась она от вопроса, а сама недобрым словом помянула Илью.

— Ничего, — признался он. И спохватился: — Меня Миша зовут. То есть, наверное. Я с психиатром штук сорок имен перебрал и только это зацепило, так что… — он развел руками.

— А меня — Соня.

Так и получилось, что к дому она подходила уже не одна. Михаил ее не то чтобы убедил, скорее язык не повернулся отказать человеку. Он ей ничего плохого не сделал, а она и во двор его впустить не хочет? Времена нынче, конечно, опасные — но может оно и к лучшему, что на ее участке мужчина будет? Неизвестно правда, какой он защитник, но все лучше, чем ничего. Соня не хотела признаваться даже самой себе, но она боялась. Мирча Владович — человек непредсказуемый и судя по всему подлый, даже если сам не отомстит, то послать кого-нибудь запросто. Ночью, конечно, она одна останется, но тут уж…

Судя по всему, тетка Тома ждала на перекрестке — Соня издалека увидела ее круглую фигуру, нервно мечущуюся вокруг колонки. Все фляги уже были наполнены (да и водопровод у соседки имелся), а она все крутилась поблизости и при виде девушки заметно оживилась. Только присутствие Михаила ее резко осадило — из открытого рта так и не вырвалось ни звука. Замерла, таращась на них — Соня буквально чувствовала, как начинает запускаться механизм слухов и сплетен и поняла, что в глазах местной общественности предстанет шустрой