Материнский лоб расчертила хмурая складка. Мама присела со мной рядом, говорить не спешила, я не мешал ей собираться с мыслями.

— Все непросто, — призналась она. — Откровенно говоря, даже не знаю, с чего начать.

Взял ее узкую ладонь в свою и легонько сжал в качестве поддержки, мама в ответ несколько раз пожала мою, похлопала по тыльной стороне и задержала в своей.

— Начни с того момента, как вы оказались в самолете, точнее, с того, что там произошло. Самолет затонул, мы так и не поняли, что на самом деле с вами случилось.

— Ох, мой родной, мы с папой, признаться, сами не поняли. Мне по факту нечего по этому поводу говорить. Вроде бы случилась какая-то неисправность или… — мама запнулась, нахмурившись, ее взгляд застыл, концентрируясь на одной точке, она мотнула головой. — Не знаю. В голове все урывками: самолет тряхнуло, сильно тряхнуло, а затем мы… Затем мы падали, долго… Очень долго. Или мне так казалось. Я не могу сказать.

— Мам, в чем дело? Я же вижу, ты не договариваешь. Дело ведь не в стрессе, ты не помнишь не только потому, что твое сознание вытиснуло произошедшее, собственно, у нас это так не работает.

Мама протяжно вздохнула и опустила голову, ее пальцы дрогнули.

— Ты прав.

Я вопросительно поднял брови.

— Видишь ли, Адриан, — мама повернулась ко мне лицом, — дело в том, что до недавнего времени мы с твоим папой вообще не знали, кто такие и кем являлись на самом деле все эти годы.

Ошеломленно моргнул.

— Что?

Эсмин Фоксайр отвернулась.

— Память начала возвращаться всего несколько месяцев назад. В первый раз это был сон. Яркий, красочный. Я и твой папа в красивом большой доме, скульптуры, много скульптур, ты, с улыбкой заглянувший в мраморную беседку под красной черепицей, я там рисовала… И моя девочка, в легком белом платье бегущая по лесу босиком, а в волосах васильковый венок, который для нее сделал ты своими руками.

Губы дрогнули в слабой светлой улыбке, одной рукой прижал маму за плечо, опустил голову на ее, выдыхая.

— Ты нас потом журила, что Рия испортила платье.

Женщина улыбнулась сквозь слезы.

— Глупость какая, платье. Боже, иногда мы были такими глупыми. Если бы мы тогда не отправились на этот идиотский прием, эти годы мы с Даном провели с вами, в спокойствии и в кругу близких, а вышло…

— Не вини себя, прошлого, мам, не вернешь. Главное, что вы на самом деле живы, остальное ерунда.

— Боюсь представить, как отреагирует на все это моя ранимая девочка, — прошептала родительница, на что я иронично усмехнулся.

— О, поверь, мам, Ариадна уже давно далеко не та наивная и ранимая, Риины зубки кого и что угодно перекусят.

Лисица удивленно хмыкнула.

— Значит, ты хорошо ее воспитал.

— Может, не идеально, но за нее можешь не переживать. А ваши воспоминания, что еще вы помните, кстати, ты никогда не называла папу таким именем, только Адан.

— Адан? Надо же, — хмыкнула мама и на мой вопросительный взгляд покачала головой: — Здесь твоего отца зовут Эданом, он помнил свое имя именно так. Эдан. Фамилию нам дала администрация Минэра, ведь кроме своих имен мы не знали о себе совершенно ничего.

— Странно.

Мама кивнула.

— Многое слишком странно. Оказавшись в Минэре, мы очнулись с Даном недалеко от ратуши ранним утром, были растеряны и, что уж там, испуганы. Хорошо хоть, понимали, кем мы друг другу приходимся, знали о том, что не люди, имена, да, еще какие-то мелочи, остальное – чистый лист. Нас признали как беженцев с некой Дарсарры, почти на все вопросы инквизиции мы отвечали утвердительно, кроме компрометирующих. Ты спросишь, как мы поняли, какие вопросы каверзные, ну, когда у тебя спрашивают по поводу некого ордена и состоим ли мы в нем, лучше говорить категоричное нет, как и о неком воровстве, и остальное тоже, по мелочи. Нас, кстати, обыскали, нашли, по словам инквизиторов, допотопные телефоны, к тому же неработающие. Затем выделили из казны небольшую сумму, определили в жалобный дом. Это специальное место для людей как мы, с примерно похожей ситуацией. А через неделю снабдили рабочими местами, в общем, все оказалось не так плохо.

— Люди здесь лучше, чем в нашем мире, однако и в Реа вам пришлось скрывать свою суть.

— Да, наверное.

— Отложим разговор о нас на потом, хорошо? Времени у нас с тобой не так много, завтра лекции, мне нужно подготовиться, тебе ― выспаться. А мне хотелось бы хоть немного больше узнать о тебе и Ариадне, о ваших жизнях.

Хмыкнул:

— Если кратко, у меня есть жена, Ульяна, — у мамы радостно загорелись глаза. — Я тебя сейчас удивлю, но она из этого мира, из Реа. Стала жертвой своих экспериментов и свалилась в прямом смысле мне на голову, провалившись в наш мир.

— Она ученая?

— Нет, ведьма, вейдари по местному.

— Ох, Адриан! Это здорово, конечно, но вейдары очень непростые. Впрочем, — мама бросила быстрый взгляд на браслеты, выглядывающие из-под рукавов куртки. — Уверена, вы друг с другом прекрасно справляетесь. По правде говоря, я не удивлена, что-то такое предполагала. Главное, чтобы вас обоих все устраивало. Скажи, вы же предначертанные?

— Да, она моя пара. И мы женаты по законам обоих миров.

Мама выдохнула:

— Тогда я спокойна. А Ариадна? Как она, ну помимо сети кафе, нет, я очень рада и отец будет счастлив, но…

— Она беременна, мам. Ты скоро станешь бабушкой.

Мама недоверчиво ахнула и прижала ладонь к груди.

— Адриан, это правда?

— Правда.

— Боже… Какое счастье. Я… Я просто не знаю, что сказать…

— Конечно, не я должен был тебе говорить, — потер шею, — а сама Рия, но лучше вы будете к этому готовы.

— Да, конечно. Так действительно лучше. Спасибо, сынок, ты меня приятно ошарашил. Поверить не могу, я уже и не надеялась. Столько всего нужно приобрести к рождению лисенка. Расскажешь об этом больше, ладно? Ох, сколько здесь можно прикупить интересных вещей… — мама вдруг встрепенулась и