— Что это за река? — спросил Кощей. Трость-змея ожила под ногами, свивалась кольцами, приподнималась, шипела, и ей отвечали…

— Это рубеж, но не твой. Как отреагируют твои друзья, мне неведомо. В воду лезть не советую, вам не понравится компания сородичей Эвтаназии. — Багровые глаза коня обвели нас по очереди.

Вдох.

Воздуха поступало все меньше, тиски все жестче…

Несколько минут на раздумья.

— Может, все же утром пойдем? — капризно спросил кот. — В такое времяу добрые люди и коты спяут в теплых постельках.

— Неуютное местечко для вас, недобрые люди? — хмыкнул бес. — Видели бы вы лавовую реку третьего уровня и ямы для наказаний и пыток на ее берегу — славное развлечение. Хотя не для всех.

— Так сходи развлекись, — посоветовал Морок.

— Настасью разбужу, приходите броню надевать. Кто знает, что за прелести на другом берегу ждут. — Казимир ушел, по-хозяйски волоча за собой парящую ступу, кот и мыш увязались следом.

Морок опустил голову и будто заснул. Остались я и Кощей.

— Надо было поступать в театральный, как и хотел, — вздохнул он.

— Не поняла.

— Я в аниматоры пошел из любви к игре, а получилось вон как. — В тусклом свете его невеселая ухмылка больше походила на оскал.

Могла ли я представить, что родители говорили Андрею: «Ты талантлив и красив — прямая дорога на киноэкран»? Что он ходил в театральный кружок и подавал большие надежды? Нет.

Потом его родителей не стало, и все потеряло смысл.

— Решил, что лучше получить востребованную профессию, но, Янина, знаешь, тяга эта… она скребет внутри. Чувство перевоплощения, жить не только свою жизнь, а ненадолго стать кем-то другим. Я давно его не испытывал.

И более странную беседу, точнее монолог на берегу кишащей тварями реки, мне было сложно представить. В целом у моих знакомых и друзей из Лукоморья склонность к театральности, но услышать так много за несколько часов… Действительно трагичная судьба Головы повлияла на него? А на Настю? Она ведь лишила жизни, и это была фактически эвтаназия… Какая злая, извращенная ирония.

— Ненавижу змей, — сухо проинформировал Кощей. — Перелетим на тот берег, не будем вплавь пересекать ведь, а? Если приспичит на дне артефакты искать — это без меня.

— Ненавидишь? Но Эва…

— Ты думаешь, я не пытался избавиться от своей убийцы? Что я только не делал — и в унитаз смыл однажды, эта дрянь всегда оказывалась у меня дома. Приползала ночью, ложилась на грудь… — Он потер рукой в районе сердца, выдохнул сквозь зубы: — Проехали. Живу дальше.

— Дайте платочек, слезы утру, — подал голос конь.

— Раскис? Я не знал, что ты девчонка, — спокойно ответил Кощей. — Подарю седло с розовыми стразами.

— Стразами? Ну ты и дешевка, камешков из подвалов пожалел!

Рутинную склоку прервал Казимир.

— Вы скандалите как старые супруги, тьфу на вас! — И бросил нам: — Я доспехи достал. Настя спит богатырским сном, ее не разбудит и строевая песня отряда Черномора.

На нем самом из боевого облачения были кожаные наручи с металлическими пластинами и кольчуга. Красный меч, добытый в битве при Дубе, висел на боку в полуножнах.

— Жду вас. — Кощей обернулся вороном и скрылся в вышине. Морок сорвался в галоп и прыгнул через реку, создав камнепад. И почти сразу раздался грохот на той стороне.

— Будешь готова — крикни, я с вами в избе, — деловито кивнул бес, внимательно осматривая местность.

Переодевание много времени не заняло, с ремешками справлялась быстрее, наловчилась. Одеть кота тоже привычно.

— Нехорошее место, — пискнул мыш из-под потолка.

— Наверное, — еле слышно согласилась я, вдохи давались с трудом. Такое чувство, что шли на смерть, но мы уже не были живыми, чего бояться?

Ощущение было сродни отпугиванию — мол, туда не ходите, вам не надо. Магическая ограда под током.

Но нам надо!

Богатырша действительно спала непробудным сном. Позвали Казимира, схватились, за что могли, я обняла Настю вместе с лавкой, чтобы она не грохнулась, и изба прыгнула…

Облегчение пришло вместе с остановкой: давление на грудь прекратилось, тревога ушла. Навь любит играть на нервах, на эмоциях, но нас так просто не возьмешь.

— Оставим девчонку отдыхать, а сами осмотримся? — Бальтазар скрылся за дверью.

Мы с Казом вышли с мечами наготове, а то мало ли что. Никого нового, только Кощей в своих доспехах, конь, хрустящий камнями, и змея, хотя я точно помню, что ее никто не брал.

Вот уж правда дрянь.

— А знаете что? — немного подумав, сказала я. — Давайте утром дальше, отдохнем несколько часов.

— И потом не будем рассматривать каждую щель в горах. В пещеру и обратно, — досадливо поморщился Кощей. Дождался моего кивка и снова щелк пальцами. — Каз, ты как насчет картишек?

— Готовь свою казну, я профи, — хмыкнул Трехрогий.

— Яу с вами. — Кот уже просочился в появившийся шатер.

— Не давайте ему валерьянку! — только и оставалось крикнуть в спины.

Оставив мальчишник в покое, я побрела в избу. Правый ботинок шаркал по земле и норовил свалиться, а я вцепилась в ручку кладенца, как в спасательный круг. Самообман.

Долго сидела в тишине, слушая сопение Насти на первом этаже. Супчик спал, я была совсем одна, и хорошо — передышку предложила не просто так.

Носки ботинок торчали из-под длинной юбки, снаружи нормальные, одинаковые. Потянула юбку вверх, показалась шнуровка, и я замерла перед прыжком в пропасть…

Закусила губу, чтобы не кричать, так сильно, что почувствовала соленый вкус крови во рту и теплую струйку на подбородке.

Моя нога, с которой мы всю жизнь вместе, с первого шага в одиннадцать месяцев и до прыжка через Истаяти, стала костью, обтянутой кожей, как у мумии. Серая, сухая, сморщенная кожа до самого колена, и нога болталась в ботинке, как карандаш в пустом стакане. Это навсегда? Меня пробрал озноб, сквозь стиснутые зубы прорвался всхлип, но кричать и плакать я буду в другом месте, где никто не узнает.

И перед тем как перенестись в сумеречную зону, я с горечью подумала только одно: баба-яга — костяная нога.

Летописец. Заметка № 2

Яга лежала, будто