— Отпусти! — рыкнула, начиная злиться уже всерьез.

— Всенепременно, голубушка, — вроде бы и ровно, но в то же время с долей напряжения пообещал Док, возвращая меня в нутро фургона и нагло шлепая по заднице. При этом шлепок вышел больше глухим и формальным, ведь я куталась в одеяло, но всё равно получилось обидно. — Всё, сидеть и не вякать.

Чего⁈

Я аж обернулась, возмущенно хватая воздух ртом, но Док уже отступил и с металлическим лязгом закрыл перед моим носом дверь.

Нет, ну это вообще… Да что он себе позволяет⁈

И нет, я не стала устраивать цирк. Не стала орать, топать ногами и ломать фургон. Не стала распахивать дверь и пытаться сбежать.

Понимала, это будет глупо. Непрофессионально. Действительно по-детски.

Но как же они все меня сейчас бесят!

В общем, ногой я всё-таки топнула, заслуженно отбила пятку и села на мягкую лавочку, нахохлившись. Бесят. Все бесят! Возомнили себя…

А я ничем не хуже!

Я просто другая!

Увы, сидеть и злиться просто так было скучно, тем более через тонированное окно я увидела, что всего минут через семь рядом с фургоном остановились два грузовика, их водители вышли и о чем-то приглушенно пообщались с «Витязями», а затем отогнали машины ближе к разлому, но сами там оставаться не стали, вернувшись обратно к фургону.

И потянулись томительные часы ожидания.

Сначала я просто сидела. Потом я лежала и волновалась. Затем получилось немного помедитировать и даже поизучать свой новый дар, который оказался довольно капризен, и я пока не понимала, как применять его с пользой.

Прошло часа три, я уже засыпала, не видя смысла бодрствовать и дальше, когда дверь фургона резко распахнулась, отчего я аж вздрогнула всем телом, и внутрь снова ввалился Док с новой ношей на плече.

На этот раз подставился Олег, причем серьезно — половина левой руки от локтя до плеча просто отсутствовала, причем вдоль, и остальное растворялось прямо на глазах.

Ё-моё!

Док лишь глянул на меня, ещё не успев открыть рот, а я уже соскакивала с лавочки и торопилась на помощь, сходу прося намешать мне литр энергетика, щедро сдобренного витаминами, минералами и для верности белком.

— И пусть деактивирует доспех, — попросила, прикладывая ладонь к верхнему краю раны, чтобы остановить дальнейшее распространение заразы на плечо.

— Уверена? — засомневался Савелий, уже возясь со своим кейсом, пока бледный до синевы Жук скрипел зубами, чтобы просто не орать.

Подозреваю, даже не от боли, а от отчаяния, ведь наивно думал, что станет сегодня инвалидом.

Ха. Ха!

А вот хренушки!

— Да, он мне мешает. Слышишь, Жук? — обратилась уже к воднику. — Убирай.

— Я… Тогда… Отключусь… — прохрипел мужчина через силу.

— Так это же здорово, — ухмыльнулась я зловеще. — Не надо будет на тебя анестезию тратить.

И проникновенно посмотрела ему в глаза, когда Олег вскинулся.

— Верь мне. Всё будет хорошо. Обещаю.

Не знаю, что увидел моих глазах «Витязь» и что при этом подумал, но в ту же секунду хлопнул себя правой рукой по груди, отчего доспех в считанные мгновения пропал, а сам Олег просто закатил глаза и отключился.

Вот и хорошо!

— Док, следи за сердцем, будут бешеные нагрузки, — протараторила я. — Вкалывай стимуляторы, витамины и кальций. Если есть жидкий белок — добавляй. Мне всё то же самое плюс энергетики. Начали!

Следующий час выпал из моей жизни напрочь. Нет, я запомнила его… Но, кажется, урывками.

Прекрасно понимая, что очень важно всё сделать «здесь и сейчас», пока организм помнит, какой он был только что, до ранения, я насильно заставляла стволовые клетки Олега работать на износ, регенерируя самые разные ткани, которых уже не было, и раз за разом подстегивала печень, чтобы она воспроизводила кровь, а я могла её обновлять, безжалостно вытягивая зараженную.

Да, можно было бы никуда не торопиться.

Наверное.

Но тогда пришлось бы банально ампутировать конечность, лишившуюся половины мышц и сосудов, сухожилий и кожи, а потом отправлять его на длительную реабилитацию… результат которой никто не смог бы предугадать.

Даже я.

Здесь и сейчас я прыгала откровенно выше головы, но чувствовала, что мне это вполне по силам. Это всего лишь мышцы! Вот если бы кислота растворила его кости, я бы ещё подумала. С костями я ещё не работала. Но мышцы… пф, легкотня!

Шучу.

В итоге я полностью и безоговорочно сосредоточилась на клеточном делении чужого организма, чуть ли не пошагово командуя пептидами и липидами, чтобы не бежали поперед батьки и не наращивали кожу до того, как были готовы капилляры и выросли нервные волокна, так что манипуляции Дока улавливала лишь сотой долей сознания.

Вон он ставит укол Олегу. Вот укол мне. Вот полноценная капельница Олегу… И ещё одну мне, но почему-то в бедро. Вот рядом появляется Борис…

Зачем нам Борис?

А-а, чтобы я не упала. Ну ладно.

В общем, это было… интересно. Правда интересно! Я выяснила, что стоит только захотеть — и я смогу командовать чужим телом вплоть до направления тока крови. Про скорость молчу, это элементарно. Сердце, печень, эндокринная система, вырабатывающая гормоны — невероятно сложное человеческое тело было многоярусным органом, играть на котором оказалось невероятно сложно, но увлекательно.

Слишком увлекательно… И, к счастью, энергозатратно.

Только поэтому я занималась именно лечением и именно руки, с первых секунд категорически запретив себе лезть в другое.

Но вот на руке наросла и кожа, причем, помня прошлые подколки Дока, я специально пустила по всей длине кривой «ожоговый» шрам, который бы напоминал Жуку о произошедшем, а потом откинулась назад, точно зная, что не упаду дальше Бориса, тускло улыбнулась Доку, который как раз ставил пациенту очередной укол витаминов…

И отключилась.

* * *

— Егор, ты знаешь, я искренне уважаю тебя, как командира и просто человека, но сейчас прошу, как друга. Извинись. Просто извинись. Даже если она была не права… Черт с ней! Девчонка гениальна. Двое только сегодня, Егор. А Щен?

— Док, не сыпь мне… соду, — уже не в первый раз за ночь скривился Стужев, как никогда остро жалея, что хотя бы не курит.

Они зачистили разлом тридцать минут назад. Сейчас рабочие собирали ядра и они ждали их снаружи, хотя и внутри оставался Щен. На всякий случай.

Справиться с маткой и её личной гвардией помогли лишь три тонны белого порошка, название которого он даже не запоминал. Оно работало — и это главное.

Но Полина…

— Обычно говорят «соль», —