– Оставил, – спокойно говорит Валентин, но его губы так и норовят растянуться в улыбке. Он меня дразнит. Похоже, его это искренне развлекает. – Спокойной ночи, Лира.

Внезапно смутившись, я скрываюсь и через темные тихие коридоры выбираюсь на улицу. Там к горлу отчего-то подкатывают слезы, и я плачу, пока жду такси. Оборачиваюсь на дом, запоздало испугавшись, что владелец может следить за мной из окна. Сразу нахожу мягко освещенное окно его кабинета. Возле него никто не стоит.

Глава 8. Три правила

Сплю я как убитая. Проснувшись, сразу зажмуриваюсь, поскольку июльское солнце заливает комнату ослепительным светом, и его лучи как раз добрались до меня по подушке. Обдумывать свое положение мне не хочется, зато зверски хочется есть. Я натягиваю домашний халат и направляюсь на кухню Коммуналки.

Как и в кухнях человеческих коммунальных квартир, на нашей часто сталкиваются разные, весьма противоречивые интересы. Сатир Паныч забивает всю морозилку водкой, не оставляя места формам для льда, мороженому и силиконовой маске для глаз, которую Инесса достает по утрам, чтобы «освежить лицо». Не знаю, как может быть несвежим лицо у суккуба, уже тысячу лет пленяющего земных мужчин своей невероятной притягательностью. Однако Инесса почему-то искренне любит эту резиновую тряпку в виде маски для сна, наполненной холодным гелем.

В общем, Инесса с Сатиром Панычем долго ругались за место в морозилке и нашли компромисс: теперь она оборачивает свою маску вокруг бутылки водки. Когда я захожу в кухню, Инесса полулежит в кресле с этой синей штуковиной на глазах, пара нимф тихо жуют за столом, а мрачный накачанный лесной пан с голым торсом варит на плите что-то пахнущее болотной тиной.

Я открываю холодильник. Любые существа, будь они бессмертные или смертные, терпеть не могут, когда кто-то отбирает их еду, поэтому на каждый продукт приклеена бумажка с именем владельца. В голове всплывают слова Валентина: «Какие же вы нищие в вашей Коммуналке». Сейчас, побывав в его роскошном доме, я особенно ясно вижу убожество нашего старого грязного холодильника и всей этой хаотичной кухни. Обычно мне тут нравится, а на недостатки я не обращаю внимания, но сейчас… Ладно, не позавидовала же я пижону Валентину?

Я вытаскиваю из холодильника единственное, на чем наклеено мое имя: пакет с яблоками. Хорошо, что испортиться они практически не могут – я даже не помню, когда покупала их. К еде я равнодушна, как и к большинству чувственных удовольствий земной жизни: танцам, сексу, алкоголю. А вдруг я много теряла и следовало постараться все это полюбить, пока жива?

– Драгоценная моя, что ты такая мрачная? – спрашивает Инесса, пока я мою яблоки над раковиной.

Я оборачиваюсь в стремлении выяснить, с кем она разговаривает и как ухитряется делать это в маске на глазах, и с удивлением обнаруживаю, что ее палец с длинным акриловым ногтем указывает на меня.

– Инесса, ты же ничего не видишь. С чего ты решила, будто я…

– Ты громко топала, резко открыла дверцу холодильника, долго стояла перед ним, вероятно размышляя о том, что там нечем поживиться, а теперь что-то моешь, выкрутив воду на всю мощность.

– Но как ты вообще догадалась, что это я?

– О, я и не догадывалась. – Инесса приподнимает маску. – А, Лира! Привет, милая. Повторюсь: ты мрачная, на тебя это не похоже.

Звучит как комплимент. Я подхожу к ней с миской яблок, сажусь на соседний стул и начинаю жевать. Инесса окончательно стаскивает маску и садится ровно.

– У тебя на шее засосы! Восхитительно!

Пан и две нимфы тут же поворачиваются в мою сторону и, прервав свои занятия, принимаются разглядывать мою шею.

– Да перестаньте! – бормочу я, неловко ее прикрывая. – Можно подумать, я какой-то грустный синий чулок.

– Ты именно он. Никогда не веселишься. – У Инессы загораются глаза. – Ох, все-таки не зря ты на вечеринку тогда выбралась, да? Ну, рассказывай. Мы ждали этого триста лет.

– Да нечего рассказывать!

Я вгрызаюсь в яблоко, и вдруг мне в голову приходит идея. Ха! Может, и не так плохо, что этот разговор со мной завела именно Инесса. О ее любовных похождениях ходят легенды. Я никогда ими не интересовалась, но час пробил. Судьба не зря свела нас на кухне.

– Ладно, – бормочу я, откладывая яблоки. – Мне нужен твой совет. Я хочу, чтобы кое-кто в меня безумно влюбился. Посоветуй, как этого добиться.

– Смертный? – деловито интересуется Инесса, берет из миски яблоко и вгрызается в него своими белоснежными зубами.

– Нет, амур.

– Тогда сложнее. Знаешь, милая, любовь – штука эфемерная. Добиться ее не всегда получается, даже если все делаешь правильно. Но вот чтобы тебя захотели – это проще. Хотя тоже бывают всякие сюрпризы.

– У меня вот однажды был сюрприз… – начинает одна из нимф, которые живо заинтересовались нашей беседой.

– Умоляю, не сейчас. Прости! – Я виновато улыбаюсь. – Мне нужен очень быстрый совет, времени мало.

– Так, а кто из амуров? – спрашивает Инесса.

– Не скажу.

– Ладно уж, храни свои тайны. Скажи тогда хотя бы метафорически, на какой десерт он был бы похож? Подумаю, как тебе помочь.

– Он вообще не десерт. – Я вспоминаю холодное лицо Валентина. – Может, он черный кофе? Или глыба льда.

– Как любопытно… Кто же у нас такой? Ну ладно, не буду допытываться. Слухи рано или поздно и так все мне принесут. Итак, Лира, посмотрим…

Инесса разворачивается ко мне всем телом, запахнув полы своего шелкового халата и внимательно изучает меня.

– Первое: он и так тебя хотел. – Она указывает на засосы на моей шее. Я едва сдерживаюсь, чтобы снова не прикрыть их рукой. – И, возможно, хотел за что-то наказать. Уже неплохое начало. Второе: ты красивая, но вы, амурчики, все такие, поэтому это не особо важно.

Я колеблюсь, сказать или нет, но все-таки говорю. Мне нужна срочная помощь, тут не до стеснения.

– Он все время подчеркивал, как мало у меня сексуального опыта. Мне кажется, ему это не понравилось.

– А он, конечно, старше тебя?

– Из древних.

Раздается дружный свист удивления. Нимфы, Инесса, даже пан, который продолжает варить свою болотную жижу, – все впечатлены. Древних амуров не так уж много. Даже если они