– Да, конечно, проходите, сейчас уберу вещи.

Неожиданный попутчик прикрыл за собой дверь и скинул под ноги рюкзак. Алька пихнула пяткой чемодан, закатывая его поглубже под сиденье; как всегда, в присутствии красивых людей она чувствовала себя очень неловко, а новый попутчик оказался очень красивым. Высокий – такой, что едва не задевал головой косяк, когда заходил, худощавый, с тонкими запястьями и длинными пальцами. У него были светлые волосы, чуть волнистые, стянутые на затылке медицинской резинкой, и лицо, приятное и неприятное одновременно: резкие черты, нос с горбинкой, острый подбородок. Глаза – чуть вытянутые к вискам; губы – слишком тёмные для мужчины и чётко очерченные.

На нём была красная толстовка с глубоким капюшоном, немного великоватая в плечах, и красные джинсы, чересчур облегающие ноги.

Поймав себя на том, что она бессовестно пялится, Алька отвернулась к окну.

Там, бледное, как призрак, плыло её отражение, точно размазанное по сумрачным лесам, и почти бесцветное, даже медно-рыжие волосы казались серыми.

«Зато и веснушек не видно».

– Тебе далеко ехать? – спросил парень, роясь в рюкзаке. Достал потрёпанную книжку, термокружку, шоколадку, зашуршал обёрткой. – Скоро выходить?

– В Краснолесье, – нехотя ответила Алька, поёрзав на сиденье. Настырный мужской одеколон выветрился – наверное, от сквозняка, и с улицы потянуло прелыми листьями и дымом. – Через три часа.

– О, мне тоже! – непонятно чему обрадовался парень. Улыбка его приятно преображала – взгляд уже не казался цепким и хищным, словно смягчался. – Я Айти.

– Аля.

Она пожала протянутую руку – чужие пальцы на фоне осенней прохлады казались горячими, как угли, – и снова отвернулась к окну. Попутчика очевидное недружелюбие не смутило. Он бойко рассказывал, как всё лето проработал в Светлоречье – в кофейне, бариста, что теперь у него отпуск, что погода вроде как ничего, но дождей явно не хватает, и было даже предупреждение насчёт лесных пожаров… Постепенно Алька расслабилась и даже начала понемногу отвечать. Тем более что Айти ни о чём личном не спрашивал и больше трепался сам. Раз или два пытался угостить её шоколадной плиткой, но, услышав отказ, не настаивал, и даже пошутил, что сам бы не стал брать еду у незнакомца.

– С другой стороны, меня учили, что если встретишься с нечистью или колдуном, который притворяется обычным человеком, то надо преломить хлеб, – подмигнул он, закидывая себе в рот кусочек шоколадки. – И тогда тебя не обидят, потому что сотрапезников не едят. Старые правила, всё такое.

– Ага, и по тем же старым правилам не рекомендуется болтать в дороге, – серьёзно ответила Алька. – Потому что можно случайно заговорить с мертвецом.

Лицо у Айти вытянулось, а потом он засмеялся.

Через час разговор как-то заглох. Алька – чисто от неловкости, работа-то не шла – опять достала ноутбук и, выглянув из купе, попросила у проводницы принести кофе, но не сейчас, а через полчаса. Когда вернулась, то Айти сидел с книжкой; судя по потрёпанной обложке, это был какой-то старый детектив из тех, где герой ходит в длинном тёмном плаще, мрачный и небритый, а героини визжат и быстро умирают. А вот закладка в книге была красивая – золотистая пластинка, резная, ажурная, тонкая-тонкая…

– Нравится? – улыбнулся он, поймав Алькин взгляд. – Дарю.

И, положив закладку на стол, кончиками пальцев подтолкнул её к Альке.

Ногти у него оказались чёрные, накрашенные.

Отказываться было как-то неловко, и Алька не стала. Айти повеселел. Когда снаружи потянуло кофе, он поднялся и сказал, что тоже сходит и возьмёт себе что-нибудь в вагоне-ресторане, – и, подхватив рюкзак, выскочил, разминувшись с проводницей на пару минут. Та вошла, шумно гремя чашками, сгрузила на столик Алькин кофе и бесплатное железнодорожное печенье – сахарное, с уймой калорий – и подмигнула голубым глазом:

– Хорошо одной ехать, да?

Она собрала с верхних полок постельное бельё и ушла. Айти где-то задерживался. Алька успела допить кофе, написать три абзаца и убрать ноутбук; потом приятный голос объявил, что поезд подъезжает к станции Краснолесье, и время стоянки целых пятнадцать минут, хоть обгуляйся… Она приготовила чемодан и рюкзак, написала бабушке, что скоро будет, и получила ответ, что её уже ждут.

Поезд начал тормозить, а Айти так и не появился.

Выходя из купе, Алька, поколебавшись, всё-таки сунула золотистую закладку-пластинку в нагрудный карман.

«Надо было, наверное, обменяться контактами, – с сожалением подумала она. Некстати вспомнилась ссора с мамой, одна из последних; мама тогда сказала, что Алька так себе никого никогда не найдёт, если продолжит шарахаться от каждого и держаться настороже. – Хотя Краснолесье – почти деревня, если он и правда тут живёт, то встретимся ещё».

Сложно было признаться себе, но Айти ей, кажется, всё-таки понравился, причём не столько белокурыми локонами и тонкими запястьями, сколько тем, что заценил дурацкую шутку про мертвецов.

За минувшие два года бабушка нисколько не изменилась. Высокая – выше Альки на голову – и с прямой спиной. Волосы у неё были гладкие, седые, короткие, зачёсанные вверх; на ветру они трепетали, как пламя газовой горелки. Сплошь в чёрном – свитер, юбка ниже колен, ботинки; с крупными серьгами-кольцами в ушах… Её в шутку звали ведьмой, но ведьмой она, конечно, не была: родовые способности плавно сошли на нет ещё два поколения назад, и даже план немного освежить кровь, женив сына на талантливой сиротке, не особо-то и удался.

Тем не менее в знаках и прочем она разбиралась хорошо и полжизни – с тех пор как уволилась из пекарни – консультировала по ведьмовской тематике всех желающих. В последние лет десять – удалённо, по сети; у неё даже имелся сайт, теперь уже катастрофически устаревший.

Сейчас на плечи у неё был накинут пёстрый платок, а на носу были очки, и всё равно она подслеповато щурилась, вглядываясь в толпу.

«Не узнаёт, – подумала Алька немного грустно. – Точно, я же подстриглась… когда, год назад?»

– Баб Ясь? – неуверенно позвала она, подволакивая за собой чемодан. – Я приехала.

Бабушка охнула – а потом кинулась навстречу и стиснула в объятиях.

– Алечка, Алоцветик, приехала, умница, родимая, – запричитала она. Голос, дребезжащий, старческий, не вязался ни с крепким сложением, ни со свежим, минеральным запахом модного парфюма. – Как добралась? Всё в порядке? Я сегодня новости смотрела, ох и ужас же там у вас… Комендантский час?

«Значит, ввели всё-таки, – подумала Алька, вспомнив предостережение начальницы. – Значит, всё и правда совсем плохо».

– Не знаю, я уехала, – вслух ответила она и позволила бабушке расцеловать себя в обе щеки. – А в дороге сети не было…

– Голодная? Пойдём поужинаем, я с утра готовила, так наготовила… И Никуся с сыном придёт,