Я уже думаю, что Аврора не ответит, когда она почти шепотом признается:

– Любила.

Ого…

– Кого? – осторожно интересуюсь я.

Вот это уж точно вопрос за гранью нормальности. Но она отвечает.

– Того, кто проклял меня. Как видишь, любовь действительно зла.

Я медленно выдыхаю.

– Ты любила Аполлона?!

Никогда не слышала ничего подобного даже в виде сплетни или шутки. Значит, это тайна, которую Аврора хранит и вот сейчас выдала мне. По выражению бесконечной печали на ее лице я сразу понимаю: это не розыгрыш, так все и было.

– Мне казалось, он тоже любил меня, – начинает она жалобным тоном. – Но потом я ему надоела, ведь моя любовь была слишком горячей. Он разозлился и проклял меня. Вот с тех пор моим предсказаниям никто и не верит.

– Но я думала… всегда говорят, что ты предложила ему погадать и ляпнула что-то не то.

Аврора криво улыбается.

– Одно другому не мешает. Я попросила у него разрешения погадать на наше совместное будущее. Вот такой дурой я была! Он рассердился и проклял меня. Заявил: «Гадай другим, но пусть они тебе не верят». И больше он никогда не говорил со мной. Теперь я понимаю: Аполлон свободен, а я пыталась своими чувствами ограничить его свободу. Он такого не простил.

Я слушаю ее, потеряв дар речи. Странно, но когда кто-то делится с тобой тем, как глупо поступил, гораздо легче выложить ему правду о собственных провалах. Если бы я могла рассказать, что со мной произошло, сейчас я точно не побоялась бы это сделать. Даже перспектива смерти из-за подонка Валентина звучит не так ужасно, как верить в любовь и настолько сильно разочароваться.

– Мне очень жаль, – искренне говорю я.

Аврора вымученно улыбается.

– Не знаю, где он теперь. Аполлон не показывался ни людям, ни существам сотни лет. Но знаешь… я почему-то верю: он жив, ничего с ним не случилось. Просто путешествует инкогнито, наслаждается жизнью. Он мечтал быть свободным, и теперь он абсолютно свободен. Но, возможно, когда-нибудь… – голос ее внезапно звенит, как хрустальный бокал, – однажды мы встретимся снова.

В ее словах сквозит надежда. Как можно надеяться на встречу с тем, кто наложил на тебя вечное проклятие только оттого, что встал не с той ноги и ощутил себя стесненным твоими чувствами? Воистину, любовь – ужаснейшая выдумка, без нее мир был бы только лучше.

Увидев мое перекошенное лицо, Аврора смеется, пусть и через силу, но вот теперь она хоть немного похожа на мою обычную беззаботную подругу.

– Не волнуйся за меня. Конечно, я не желаю тебе такое пережить, но раз уж со мной так случилось… Даже если бы можно было выбрать, я бы все равно выбрала, чтобы все это случилось. Это был ужас, но и блаженство тоже. Пока сам не узнаешь, что такое любовь, никогда не поймешь. Это таинственное явление, даже сама Афродита не смогла бы тебе объяснить, как устроена любовь. Поэтому будем просто жить под своим девизом: omnia vincit Amor, et nos cedamus Amori.

Все побеждает амур, и мы покоримся амуру.

– А теперь мойся, – ласково подталкивает меня Аврора. – Приходи когда захочешь. Развлечешь меня историей про шашни с нудным Валентином.

Шашни! При виде моей мрачной мины Аврора смеется и уходит. От ее истории на душе у меня стало легче, но вовсе не потому, что я радуюсь ее бедам. Наоборот, сердце ноет от сочувствия. И все же… выходит, я не единственный амур, который влипал в мрачную историю.

Я набираю ванну и погружаюсь в нее, глядя на свое тело так, будто вижу его впервые. Никаких следов падения с лестницы. Я мою голову, долго тру себя мочалкой с пеной.

Аврора сказала: если бы тот, кого она, дура этакая, целовала, хоть немного полюбил ее, все было бы нормально. Получается, способ не погибнуть от поцелуя все-таки есть. Да, условие трудновыполнимое, но это уже лучше, чем ничего. При мысли о том, что Валентин полюбит меня и тогда я выживу, становится смешно. Но, может, такой эффект можно как-то имитировать зельями?

Я надеваю халат и иду к Авроре. Придется врать и выкручиваться, но я справлюсь.

* * *

Дело я представляю так: Лео все еще пишет книгу, сам ни с кем из свидетелей тех событий общаться не хочет, вот и поручил мне расспросить кого-нибудь. К Валентину это отношения не имеет, мне просто надо помочь приятелю.

– Итак, Аврора, поясни. Астру поцеловал кто-то, кто не испытывал к ней ни малейших эмоций. Решил вот так ее погубить, а может, имел зуб на Лео. Так?

Аврора кивает. Она, по обыкновению, валяется в постели, я сижу рядом, забравшись с ногами на одеяло.

– Ее поцеловал кто-то, кто был к ней совершенно равнодушен. Якобы Темный Амур, но это не точно. Через тринадцать дней она рассыпалась в прах и никому не смогла рассказать, что с ней случилось, так? – продолжаю я.

Еще один кивок. У Авроры такое лицо, будто наша дружба никогда еще не была такой интересной.

– И если бы, предположим, она за эти тринадцать дней заставила того амура, что поцеловал ее, себя полюбить, то это вроде как… выровняло бы любовный баланс, назовем так. Верно?

– Есть такая легенда, да, – с сомнением кивает Аврора. – Но точно никто ничего не знает. Вся эта история с Темным Амуром началась не в древности, всего лет пятьсот назад, вот как раз с Астры, насколько я помню. То, что поцелуи с неравным уровнем эмоций нас убивают, – чистая правда. Вот только я никогда не верила, будто есть какой-то один зловредный амур, который ходит и нарочно убивает поцелуем. Скорее, все эти девчонки-амуры, поддавшись соблазну, целовались с кем-то сами, а легенду придумали, чтобы было на кого свалить. «Ах, я ни в чем не виновата, ко мне подобрался Темный Амур и насильно поцеловал!» Просто оправдание, не более.

Все мои усилия сообщить ей, что со мной все так и случилось, рассыпаются прахом: горло тут же стискивает, как будто меня душат.

– Но Лео пришла в голову неплохая идея – написать роман об этой легенде, – задумчиво тянет Аврора, глядя в потолок. – С помощью творчества проработает свою травму