— Человек… двести. Не меньше. На полсотне броневиков. С тяжёлыми орудиями. И… — он запнулся, и в его глазах мелькнул тот самый ужас, который заставил его броситься в бегство. — И с магом, ваше сиятельство…

Одно это слово — маг — перечеркнуло все наши призрачные надежды. Оно объясняло уверенность Байрака. Он не просто послал банду мародёров. Он послал маленькую армию. Не для устрашения. Для уничтожения.

Я наблюдал, как по лицу Немирова ползёт мертвенная бледность, как дрожат его руки, бессознательно сжимаясь в кулаки. Он ждал приказа, совета, чуда — чего угодно, что могло бы развеять этот кошмар. Но чудес не предвиделось.

— Значит, так, — мой голос вернул капитана к действительности, заставил встрепенуться. — Бежать бесполезно. Они на броневиках, да ещё с магом. Догонят и сотрут в порошок. Обороняться здесь — значит подписать смертный приговор всем.

Я повернулся к нему, глядя прямо в глаза, в которых всё ещё плескался страх, но уже проглядывала солдатская выучка, заставляющая ждать команды.

— Они ждут, что мы побежим. Или зароемся, как перепуганные кролики. Так давайте разочаруем их.

В моей голове складывался план — безумный, отчаянный, единственно возможный.

— Мы не будем ни бежать, ни обороняться. Мы пойдём им навстречу.

Немиров смотрел на меня, не веря своим ушам. — Ваше сиятельство?.. Это самоубийство!

— Нет, капитан, — я резко качнул головой. — Это единственный способ выбрать место и время. Их сила — в скорости и мощи. Наша — в знании местности. Они едут по главной дороге, уверенные, что их ждут лишь пепел и страх. Мы подарим им нечто иное.

— Скорее всего, они отошли за переправу лесного ручья, где дорога сужается. Там отличное место для ночлега, но паршивое для техники. Тяжёлые броневики вынуждены будут сбавить ход и растянуться в колонну. Мы ударим — не по машинам, это бесполезно. По пехоте, что будет их сопровождать. Создадим хаос, панику. Их сила обратится против них: в тесноте они будут мешать друг другу. Следом подорвем переправу, что выведет пару их машин из строя. А в этом деле каждая выведенная единица техники — маленькая победа.

— Но маг… — снова, уже почти шёпотом, произнёс Немиров.

— Маг — моя забота, — отрезал я стальным голосом. — Его нельзя допустить до применения серьёзных чар. Его нужно достать сразу, вывести из игры. Всё остальное — просто солдаты с автоматами. С ними наши ребята справятся. К тому же они не будут ожидать нападения.

Я видел, как в глазах капитана страх постепенно сменялся ожесточённой решимостью. Отчаяние нашло выход в ярости.

— Собери всех, кто может держать оружие. Распредели позиции. Запрети стрелять до моего сигнала. Их первая атака должна быть последней.

Немиров выпрямился, по инерции пытаясь отдать честь.

— Слушаюсь, ваше сиятельство.

Он развернулся и побежал, уже не сломленным, а командиром, несущим приказ. Я остался один, глядя в сторону, где должна была обосноваться маленькая армия Хана Байрака. Что же, я шёл на рискованный шаг, но он был по-своему оправдан.

* * *

Лагерь у переправы действительно напоминал не стоянку мародёров, а хорошо организованный военный бивак. Броневики, выстроенные в защитное кольцо, образовывали импровизированную крепость. Внутри этого стального периметра кипела жизнь: солдаты чистили оружие, готовили на походных плитах еду, смеялись и курили, с аппетитом пресыщенных победителей. Они уже мысленно делили трофеи из княжеского поместья, которого еще даже не видели.

В центре лагеря, на складном походном стуле, восседал Хан Байрак. Он лениво потягивал крепкий кофе из металлической кружки, его взгляд был рассеянным и спокойным. Рядом, у небольшого разведенного костра, сидел маг. Он не принимал участия в общем веселье. Его длинные, тонкие пальцы перебирали странные деревянные чётки, на которых при каждом обороте вспыхивали и гасли крошечные рубиновые искры. Его лицо, скрытое в глубокой тени капюшона, было непроницаемо.

К Байраку подошел его заместитель, коренастый детина со шрамом через глаз, Арслан.

— Разведка вернулась. Ничего интересного. Мышь не шелохнётся. Похоже, готовятся до последнего отсиживаться за своими стенами. Или уже сбежали в лес, как крысы.

Байрак усмехнулся, не отрывая взгляда от языков пламени.

— Они не сбежали. Князь Прохоров из той породы, что предпочтет сгореть в своём гнезде, но не побежит. Он слишком горд для этого. Глуп и горд.

— Хан отхлебнул кофе. — Они либо пытаются укрепить развалины, что смешно, либо молят своих божков о чуде. А чудеса, — он бросил взгляд на молчаливого мага, — сегодня на нашей стороне.

Маг не пошевелился, лишь один из рубинов на его чётках вспыхнул чуть ярче и дольше, будто в ответ на упоминание.

— Приказ на выдвижение? — спросил Арслан, уже предвкушая. — К рассвету будем на месте. Разберём их каменные игрушки за час.

— Нет, — спокойно ответил Байрак. — Спешить некуда. Пусть поночуют в страхе. Пусть последнюю ночь своей жизни проведут в ожидании. Это сделает их мягче. Сделает их слабее. А утром… утром мы просто проведем зачистку. Как на учениях.

Его план был прост и, как казалось, идеален. Противник загнан в угол, парализован страхом. Его сила — в броне и скорости, а противник лишен и того, и другого. Он предвкушал не бой, а сафари. Уверенность его была непоколебима, как броня его машин.

— Отдай людям приказ: отдыхать. Выставить посты в радиусе километра. Стандартный периметр. Пусть караульные не зевают, — ленивым тоном распорядился Байрак.

Арслан кивнул и удалился, раздавая команды. Вскоре по лагерю прокатилась волна одобрительного ропота — солдаты всегда рады лишнему часу отдыха и выпивке.

Хан Байрак откинулся на спинке стула, глядя на заходящее солнце. Он не видел угрозы в этих тихих лесах. Он видел лишь уже одержанную победу и богатую добычу. Его единственной «заботой» было легкое раздражение от вынужденной задержки. Он абсолютно не предполагал, что его расчетливый гнетущий психологический прием — дать жертве время осознать свое безнадежное положение — оборачивается против него самого.

Он давал время не просто испугаться. Он давал время отчаявшимся людям собраться с силами, придумать план и найти в себе ярость, чтобы нанести ответный удар. Он был так уверен в своей силе, что даже не допускал мысли, что перепуганный «кролик» может не зарыться глубже в нору, а собрать последние силы и отчаянно вцепиться врагу в глотку.

И пока в его лагере царили расслабленность и самоуверенность, в темноте лесной чащи уже двигались бесшумные тени, занимая позиции. Его беспечность была той самой щелью в стальной броне, в которую был нацелен обоюдоострый кинжал отчаяния.

* * *

Один из часовых, увёл своего брата по оружию в