Призраки истаивали.

Медленно та, рассыпаясь лёгким предрассветным туманом. И небо уже набрякло позолотой, того и гляди выплеснет всю, с солнцем, с жаром, одним-единственным вдохом стирая всё-то тёмное, что было тут. И подтверждая догадку зашевелилась земля, выпуская толстый корень, похожий на одревесневшую змею. И Наум отступил.

Огляделся.

Надо же, а он многое пропустил, оказывается. Стена вон рухнула, не устояв перед зеленым прибоем. И лес, пробираясь в пролом, спешил обжить отвоёванную заново территорию.

— Чтоб… тут будет…

— Будет, — сказал Женька, потягиваясь. — Что-то да будет… ладно, пошли, что ли? Нечего начальство переживаниями томить.

— Пи! — подтвердил легионер и, цепляясь крошечными коготками, вскарабкался на плечо к Науму. — Пи?

— Да я так-то и не против. Сиди. И видно будет лучше… так, надо бы людей живых собрать в одно место. И вообще… как-то тут организовать.

— Организуем, — пообещал Женька. — Сестрица?

— Нет, это уж без меня. Мне своих увести надо, а то задержались тут. Сам знаешь, заплутавшим душам правильную дорогу непросто найти. Да и гости у меня там. Надо бы встретить, а то ж нехорошо выйдет. Так что другим разом, братец.

Женька кивнул, подтверждая, и, переступив через покойника, огляделся.

— Ты ещё попроси всё ж батюшку, чтоб не торопился. А то ведь замаются из-под мхов да трав выковыривать.

— Лес голоден.

— Они его после подкормят. Чем-нибудь более нормальным. Удобрениями там комплексными.

— Лучше навозом, — подумав, согласилась Калина. — Или в нынешнем мире навоз, как и петухи, перевёлся?

— Да не, навоз не перевёлся.

— Вот и ладно. Что ж, братец. Бывай. Только, как соберетесь за море-окиян воевать, сперва ко мне загляните.

— Зачем? — не то, чтобы Наум Егорович против был, но вот с учётом специфики данной особы предложение получалось на диво двусмысленным.

— Клубочек вам дам заговорённый, чтоб не заплутали в землях заморских, — она улыбнулась. — А ещё баньку истоплю. Банька у меня хорошая…

— С водицей из речки твоей? — усмехнулся Женька.

— А то… вам оно сгодится.

— Это да… это верно… кто от смерти ещё так защитит… так что заглянем, сестрица. Супругу кланяйся за меня…

И поклонился. А Наум Егорович не стал, хотя чувствовал себя на диво глупо. И потому буркнул под нос:

— Идём, а то ж…

Первый луч солнца коснулся стены. Он проступил на ней этаким золотым пятном, и тотчас полыхнуло небо, и земля под ногами качнулась, вздохнула, будто бы живая. Ветер коснулся лица, лизнул, снимая остатки липкого тягучего этого то ли сна, то ли яви.

И впору отряхнуться. Оглядеться.

Убедиться, что было оно. Что на самом-то деле было, а не примерещилось от препаратов, которыми Наума Егоровича тут пичкали.

— Идём, — Женька вдохнул полной грудью. — А то и вправду… чуешь?

— Что?

— Силу. Стало быть, справилась… хорошая девчонка. Умненькая. Глядишь, наконец, и этот узел развяжется… источник вон прям плещет силу. Дыши, дыши… оно сейчас полезно.

— Ты о ком?

— О своём. Не обращай внимания, — Женька махнул рукой. — Просто… жизнь-то налаживается.

Наум хотел сказать, что это смотря у кого, но не стал.

А ведь и вправду налаживается.

Глава 51

Где речь идёт о ведьмах, котах и немного — царевичах

Молодой аистокрад, богатый и завидный жених.

О перспективных женихах

Ульяна опустилась на траву.

Нет, всему есть предел. И она к своему подошла. Потом вышла за него, чтобы снова вот подойти к другому, а теперь сил не осталось. На то, чтобы стоять.

Вот она и села.

На траву.

Почему-то хотелось плакать, горько-горько и навзрыд. А причины не было. Плакать же без причины как-то глупо, что ли. По-детски совсем.

— Это твой добрый молодец? — девочка села рядом и, подхватив кота под передние лапы, втянула его на колени.

— Он самый.

Данила плескался и нырял, то с головой уходя под эту огненную воду, то выныривая и отряхиваясь. И тогда от волос его летели рыжие искры.

— А он Иван-царевич или Иван-дурак? — уточнила Аленка.

— Не знаю. Иногда одно, иногда другое…

— А ты ведьма?

— Да, — Ульяна точно знала ответ на этот вопрос.

— А кот у тебя есть?

— Нет.

— Как это, чтобы ведьма и без кота?

— У меня есть котошпиц. Или шпицекот? В общем, он оборотень и немного потерялся.

— А… бывает, — Алёнка кивнула и подтолкнула кота к Ульяне. — На вот, погладь.

Кот недобро зыркнул жёлтым глазом. И хвост его дёрнулся, намекая, что не всякое предложение следует вот так сразу и принимать.

— Спасибо, но…

— Калина говорит, что коты нужны, чтобы беды забрать. Если его обнять, то сразу семь бед и заберет, — Алёнка стиснула кошака, который только хвостом по ногам мазнул.

— Аккуратней. Ему больно.

— Да нет, я ж умею. Не маленькая. Он хороший, — и массивную кошачью башку сунули под руку Ульяне. Она осторожно погладила.

— Легче? — поинтересовалась Алёнка.

— Пожалуй.

Желание плакать исчезло. Наверное, кошачья магия сработала. А может, само по себе.

— А ты тут живёшь? — спросила Ульяна и не стала убирать руку, в которую ткнулся влажный кошачий нос. Пальцы обнюхивали деловито и долго, возможно, надеясь на награду за старание, но Ульяне нечем было кота угощать.

— Ага. Временно. Пока у нас с квартирой там решается, — Алёнка махнула рукой. — Тут хорошо. И воздух свежий. Бабушка говорит, что свежий воздух — полезный. И ещё гуси есть.

— Гуси — это аргумент. А у меня — кошкошпиц, упырь и русалка. Ещё мыши.

Чёрные уши дёрнулись.

— Бронированные. И саблезубые.

Уши сдвинулись к макушке, а на кошачьей морде появилось выражение недоверчивое.

— У них там империя. И император, а ещё императрица, Эмфизема Прекрасная…

— Красиво, — оценила Алёнка и протянула. — Эмфизема… и ещё Прекрасная. Я как вырасту, тоже прекрасной стану.

— Эй, — на мосту появилась темноволосая девушка. — А вы чего не купаетесь?

— Да как-то… — Ульяна покосилась на воду. По тёмной поверхности пошли огненные трещины, которые в одном месте затягивались, чтобы появиться в другом. — Не тянет, что ли…

Девушка была красива, пусть и пугающей красотой. Вот только хромала отчётливо.

— У неё нога костяная! — сказала Алёнка важно. — Но это потому, чтоб в мир мёртвых зайти можно было…

— Калина, — сказала девушка, подходя ближе. — Рада познакомится, сестрица.

— А ты тоже моя родственница?

— Очень и очень дальняя… мы всем ведьмам родня. Ягинья я.

— Извини, но ни о чём не говорит. Я ведьма начинающая.

— И без кота! — наябедничала Алёнка.

— Ничего, это потому что начинающая, — Калина улыбнулась. — Станет продолжающей, сразу и заведёт. А ты, егоза, почему из дому сбежала? Ты же знаешь, что нельзя тебе пока на эту сторону.

— Я ж