Первые блаженные мгновения послесонья развеялись – реальность навалилась на Арину тяжелым брюхом. Павла убили, мать осталась в другом мире, все изменилось меньше, чем за сутки. И она теперь в квартире следователя, который ищет убийцу спортсменки – даже пытается как-то помогать ему.

Послышались шаги, скрипнула дверь – Филин заглянул в комнату, аккуратно поставил на пол пакет со знакомым логотипом магазина недорогой одежды.

– Доброе утро. Как спалось?

– Доброе, – Арина села на кровати, придерживая одеяло. – Хорошо, спасибо. Как вы?

Филин улыбнулся.

– Нормально. Купил вам тут кое-что, надеюсь, с размером не прогадал.

В пакете обнаружилась стопка одинаковых белых футболок с разноцветной надписью “Д.Р.У.З.Ь.Я”, две пары тонких спортивных брюк и несколько коробочек с бельем. Переодевшись, Арина вышла на кухню и спросила:

– Тут и русалки есть?

Филин, который задумчиво готовил омлет с овощами, обернулся к ней, и Арина подумала: неужели он всю ночь где-то летал?

– Конечно. Русалки это мифологическое понятие, а так – энергетический оттиск человека, погибшего в воде.

Оборотни есть. Избушка на курьих ножках убежала с пацанами на реку. Почему бы не быть и русалкам?

– А домовые тут бывают? – спросила Арина, усаживаясь за стол. Филин сгрузил на ее тарелку порцию омлета и ответил:

– Вы, наверно, о котах прайми. Да, бывают, живут намного дольше обычных котов. Способны проходить между энергетическими нитями мира, это делает их временно невидимыми.

Некоторое время Арина молча сидела, глядя на свою тарелку и не в силах взяться за вилку. Филин сгрузил сковороду в раковину, опустился за стол напротив, и она сказала:

– Вы порезались.

– Да, пришлось подкормить русалку, – небрежно ответил Влад, будто речь шла о чем-то простом и заурядном. – Если мужчина хочет добиться от нее правды, то должен дать ей свою кровь. Ну или семя.

Арина поежилась. Представилась набережная Турьи и серебристая стайка голодных русалок в воде – от картинки веяло чем-то первобытно-диким.

“Это теперь твой мир, – заметил внутренний голос. – Тебе тут жить до самого конца, привыкай”.

– Что будем делать сегодня? – спросила Арина.

– Опросим еще раз родителей Эухены. С ними вчера говорил мой коллега, но я хочу посмотреть на них сам.

Омлет получился очень вкусным. Доев, Арина встала к раковине, включила воду, и Филин тотчас же произнес:

– Да ладно вам, оставьте. Я помою.

– Это будет не по-честному, – улыбнулась Арина, взяв губку. Утро было солнечным и каким-то семейным, что ли, будто Влад был ее братом – но не тем, кого надо обслуживать, кто сам себе не отрежет куска хлеба.

Это было правильное ощущение, и Арине не хотелось лишаться этой правильности.

– Вы гостья, – сказал Филин и едва заметно нахмурился. – Я позвонил в общежитие полиции, там скоро освобождается комната. Сможете переехать туда, если вам тут как-то неловко.

Арина вымыла тарелку, поставила на сушилку – тарелок там стояло много, все были очень разными, словно у Филина была большая семья. Взялась за сковороду, подумав, что неловко сегодня как раз хозяину дома, а не гостье.

– Влад, у вас очень хорошо. Но мне неудобно вас стеснять.

– Я живу один, как видите, – Филин поднялся, прошел к кофе-машине. – Так что оставайтесь, если хотите. Я потом еще диссертацию напишу, – он взял чашку и произнес с очень серьезным выражением: – “Социальная адаптация лица с аномальным пространственно-временным происхождением в условиях современного российского общества: стратегии интеграции и риски маргинализации”.

“Вот кто я такая, – подумала Арина. – Аномалия”.

Все-таки, общаясь с ней, Филин преследовал корыстные цели. Павел был прав: ничего в жизни не делается просто так, по доброте душевной.

– Тот человек так на вас кричал вчера.

Филин усмехнулся. Наполнил кофе одну чашку, взял из коробочки новую капсулу.

– Рудковский-то? Ну вот он как раз из Отдела К. Вернее, из бывшего, отдел расформировали пару лет назад за ненадобностью. У нас очень давно не было никого из ваших.

Арина кивнула. Почему-то сама мысль о том, что ей мог заняться этот Рудковский, вызывала липкий брезгливый страх, какой бывает, когда видишь змею.

– Но он узнал о вас и разозлился. Ему, видите ли, тоже хочется в науку, – Филин поставил чашки на стол, и Арина поинтересовалась:

– А какая у него Тень?

– Варан, – сказал Влад и нахмурился. – Тоже, кстати, редкость. Но вообще у нас не принято спрашивать, у кого какая Тень. Это неприлично. Со временем вам покажут, если сочтут нужным.

– Хорошо, – кивнула Арина. – Запомню.

***

Сычев вчера побеседовал и с родителями Эухены, и с ее парнем, но Филину все равно казалось, что есть нечто, что коллега упустил. Нечто важное, то, что могло пусть не направить их к убийце, но хотя бы намекнуть.

Потому что в записях Сычева не было ничего выдающегося. Скорбящие родители, скорбящий парень. Ничего не подозревали, все было в порядке. Эухена тренировалась, каждое утро выходила в парк на пробежку, ни с кем не конфликтовала, все было, как всегда.

Скворцовы жили в недавно отстроенном элитном жилом комплексе напротив парка; поднимаясь в сверкающем лифте на двадцатый этаж, Филин думал о том, почему Эухена жила с родителями, а не с парнем. Все-таки в двадцать три хочется больше самостоятельности, особенно если ты боец и по роду занятий, и по природе своей.

Впрочем, даже ягуара можно посадить на цепь.

– У нас тоже есть такие дома, – сказала Арина. – Прямо на этом месте. Никогда не бывала внутри.

– Вот и выпал случай, – кивнул Филин, выходя из лифта.

Квартира Скворцовых оказалась такой, какой Влад и ожидал: очень просторной, очень светлой, с дорогой, модной, но в то же время броской до безвкусицы мебелью, где каждая вещь кричала не о достатке, а о желании этот достаток продемонстрировать. Напольные вазы, позолота, безделушки, финтифлюшки – все это выглядело как декорации к плохой театральной постановке, все так и вопило: “Наконец-то! Мы! Можем! Это! Позволить!”

Фотография Эухены, та самая, что вчера красовалась на плакате в “Бультерьере”, стояла в гостиной. Филин посмотрел на стопку водки, накрытую кусочком ржаного хлеба, и поинтересовался:

– А зеркала вы занавешивать не стали?

Он не соблюдал приметы, но по идее, если ты веришь в одно, то не упустишь и другого. Поставил покойнице рюмочку – не забудь занавесить зеркала. Мать Эухены театрально всхлипнула, поднесла платок к глазам.

– Ой, ну что вы, у нас все зеркала Роберто Кавалли, мало ли что зацепится…

Филин понимающе кивнул. Когда цена на зеркало стартует с пары тысяч евро, то