День выдался ясным и солнечным, но из-за помпезных украшений и защитных ограждений вокруг его палатки он практически ничего не видел. Он всё ещё официально выдавал себя за другого важного дворцового чиновника, и для этого носил богатые одежды типичного дворянина, которые не позволяли признать в нём императора. В целом находиться вдали от столицы было для него опасно, но, когда вдалеке поднялась пыль от наступления врага, он выбежал из-за многочисленных барьеров, чтобы лучше разглядеть.

Ижэнь никогда не видел войны – ни единого сражения. Он вырос на рассказах о военных подвигах своего отца и дядьёв, на дерзких сказаниях об Амите-Лисе и юном сыне неба, который одолел империю при помощи армии фермеров, бандитов и бастардов, сразив тирана, убившего их отца.

Он прочитал все истории о войне – от поэм до отвратительных академических хроник, но никогда не видел, как умирают воины, и не чувствовал запаха тел тысяч испуганных людей. Его армия была величайшей из всех когда-либо собранных – столь многочисленная, что простиралась за пределы видимости во все стороны, и в неё входили все вассалы, союзники и данники, которые были в империи, представляющие целый континент, объединённый по зову Жу. Ижэнь не мог позволить себе не присутствовать при столь славном завоевании.

Поэтому впервые за очень много лет он покинул дворцовую территорию в окружении телохранителей и большей части своего двора. Он предпринял все разумные меры предосторожности, хотя, разумеется, вскоре армия всё равно узнала, что среди них неофициально находится император. Скоро им будет позволено узнать об этом официально, но лишь когда наступит подходящий момент. Пока же ему было на руку заставлять офицеров на каждом совещании признавать правдой ложь. В этом и заключалась суть власти, ведь прервать чужую речь мог любой дурак с достаточно большой палкой, но вот вложить слова в чужой рот, прибегнув лишь к угрозе? Такова была власть, способная менять реальность.

Ижэнь не боялся ни убийц, ни мнения народа, да и в принципе ничего. Увидев поднимающуюся пыль и услышав панические крики, он выбежал из дворца и забрался на повозку с припасами, пока его телохранители судорожно карабкались за ним. Он увидел строй врага – огромных внушительных воинов, затаптывающих более мелких людей, словно те были юной весенней травой.

– Они доберутся до города, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. По большей части парализованные от страха солдаты бежали или падали в грязь, хотя некоторые даже нашли в себе мужество выпустить несколько стрел и попытаться забросать врага копьями и камнями. Он отчаянно пытался разглядеть предводителя пепельников, но не мог отличить их друг от друга. Он видел лишь животных и их строй, калечащий и убивающий его людей, пока они неслись к городу.

По его телу пробежала дрожь тревоги, и он понял, что Оско был прав, когда советовал уничтожить или хотя бы захватить их предводителя. Ижэнь был разочарован из-за того, что ему этого не удалось, но видя, с какой скоростью эти звери уносят своих наездников за безопасные стены города, он не злился и не удивлялся.

Теперь, сидя в шатре после перерыва, на который ушло полсвечи, Ижэнь вздохнул и повернулся к своим генералам. Из-за пота их лица выглядели чуть ли не опухшими, а пальцы цеплялись за дрожащие колени, точно у детей, ожидавших наказания.

Но он их не винил. Атака случилась слишком внезапно, а их лучшие бойцы были слишком далеко, чтобы как-то среагировать. Ижэня раздражало то, что они даже не попробовали ничего сделать, тогда как Амит несомненно попытался бы. Но думать так было недальновидно. Умение и навык, может, и позволят врагу выиграть ещё несколько битв, но, когда война закончится, у императора будет легион слуг, которые, отведав вкус власти, захотят главного блюда. Разумнее всего пожертвовать лучшими – позволить самым смелым и отважным погибнуть, чтобы остальные могли процветать в мире.

– Благодарю вас, генералы, за терпение. Генерал-аншеф Синдао, прошу вас начать сборку боевых машин в соответствии с аналектами. Генерал-аншеф Си, пожалуйста, подготовьте сапёрные команды. Я желаю, чтобы сегодня вечером несколько отрядов начали рыть подкопы к стенам, которые будут соединены между собой так же, как это сделал мой дядя в Биндоа.

Те, к кому обратились, раболепно растянулись на полу. Напряжение и так разрослось до невозможности, поэтому Ижэнь не стал тянуть с ответом.

– Генерал-аншеф Тау, – сказал он, заставив человека, отвечавшего за оборону армии, вздрогнуть. – Прошу вас проследить за тем, чтобы никто более из наших врагов не входил в город и не покидал его стен.

Тау с трудом заставил себя говорить.

– Конечно, божественный повелитель. – Его взгляд скользил по узорам на ковре. – Благодарю вас, господин, за терпение и доверие. Я больше вас не разочарую.

Остальные вздрогнули от подобного неуместного высокомерия, но Ижэнь вежливо улыбнулся.

– Благодарю вас, генерал, но вы меня не разочаровали. Господа, я отпускаю вас с благодарностью и доверием. Прошу прощения, что побеспокоил. – Ижэнь подождал, пока они дойдут до выхода. – Кстати, генерал Тау. Прошу вас, пришлите мне голову офицера, в чьи обязанности входило формирование пехоты. Кто-то же должен понести ответственность за эту ужасную, непростительную катастрофу, верно?

Тау распростёрся на ковре, а затем удалился вместе с остальными.

Ижэнь подождал, пока они уйдут, а затем стал расшагивать по шатру, разминая ноги. Он очень надеялся, что Тау догадается выбрать для наказания не Оско из Мезана, иначе ему придётся заменить очередного генерал-аншефа. В одной из множества книг по императорству Ижэнь как-то прочитал, что иногда стоит отдавать расплывчатые приказы, чтобы их истолковали за тебя. Это был один из его любимых приёмов, поскольку он понял, что таким образом можно награждать или наказывать по своему усмотрению, а внушаемый страх с лихвой превосходит периодические жертвы.

Затем он позвал Ткачей Пламени, которые всегда ждали во вспомогательном шатре, пристроенном к его передвижному дворцу. Два новых первосвященника в простых синих одеждах Ордена Двух Вод вошли внутрь и заняли места перед помостом. Как и всегда, его телохранители пришли в полную боевую готовность, что было уместно. Ижэнь многому научился у своих новых первосвященников, но у него было четыре ассасина, готовых в любое время дня в случае чего их убить.

Например, металл, используемый для создания огненных чудес, оказался не таким уж загадочным и неисчерпаемым, как он считал раньше. Судя по всему, даже у божественной власти были правила. Человека можно убить задолго до того,