Тот словно очнулся, хлопнул в ладоши, и в следующий миг появились его страж и воин Затаившегося дракона. В Сусу полетела вспышка, но Гоую успел ее предупредить, и она вовремя уклонилась. Пользуясь возможностью, Бинчан проворно вскочила с пола.

Восьмой принц уставился на Сусу и улыбнулся:

– Какие занятные сестрички! Бинчан попросила меня сделать вид, что я ее украл. Этот мелкий гаденыш Таньтай Цзинь должен был обменять старшую на младшую, а ты заявилась сама и еще пытаешься убить нас. Жаль, я не знаю, кто из вас дороже этому ублюдку.

Его взгляд посуровел, и он бросил чашу.

– Знаете, это и неважно. Мы проверим на деле, кого он предпочтет. А если не явится этот гаденыш, выбирать придется Е Чуфэну.

Не понимая, что он задумал, Бинчан нахмурилась, но промолчала, а Гоую разозлился: и почему все так уверены, что император не выберет его госпожу? Ведь Таньтай Цзинь любит именно ее.

Меч вернулся к Сусу. Почти рассвело. Девушка на мгновение задумалась и чуть заметно улыбнулась.

Посреди ночи Е Чуфэну доложили, что на крепостной стене Линьвэя появились две девушки. Нехорошее предчувствие шевельнулось в сердце второго сына семьи Е. Он поспешно вышел из палатки, оседлал коня и помчался к городу.

С помощью демонического взора Чуфэн издалека разглядел, кто стоит наверху. А когда он остановил лошадь под городской стеной, с вершины башни ему холодно улыбнулся восьмой принц:

– Генерал Е! Приглашаю на рассвете посмотреть одно любопытное представление!

Е Чуфэн нахмурился и взял в руки талисман вестей, подаренный даосом, чтобы обо всем доложить господину. Снег шел всю ночь, и генерал рассчитывал, что император не успеет добраться до места вовремя, однако с утренним солнцем Таньтай Цзинь и его свита появились в военном лагере. Господин в доспехах, припорошенных снегом, медленно вытирал арбалет, и лицо было бледнее обычного: формация перемещения поглотила слишком много его крови. Но при этом выглядел он гораздо спокойнее, чем ожидал Чуфэн. Генерал Е поймал себя на мысли, что не знает, из-за кого так быстро явился император: Бинчан или… Сиу?

– Что собирается сделать это ничтожество?

Е Чуфэн поджал губы и честно ответил:

– Бинчан и Сиу взяты в плен. Восьмой принц объявил повстанцам и жителям города, что после рассвета их ожидает любопытное представление.

Таньтай Цзинь усмехнулся и вложил в арбалет стрелу. Ветер развевал полы его одеяния.

– Отправить войска. Мы хотим, чтобы Таньтай Минханя изрубили на куски.

Он сказал это совершенно равнодушно. Если бы не молниеносное появление на месте действия, Е Чуфэн подумал бы, что его не особенно волнует происходящее.

Когда черная лавина императорского войска приблизилась к городу, Таньтай Минхань на мгновение растерялся. Но он вспомнил о двух плененных девушках, и губы его скривились в странной улыбке. Во дворце рассказывали, что этот ублюдок даже появился на свет, вспоров живот матери.

Как ни крути, смерти одной из заложниц не миновать. Таньтай Минхань загнан в угол, и единственный для него путь к спасению – использовать этих женщин.

Армия подошла вплотную к крепостной стене, и вдруг небо над городом потемнело и раздался раскат грома. Странная все же зима выдалась в Чжоу-го: мало того что впервые за столетие выпал снег, так еще и в небе загрохотало, хотя ни дождя, ни молний не было. Каждый раскат грома словно бил в самые сердца людей, боевые кони испуганно заметались, и даже Таньтай Цзинь в своей колеснице на миг пришел в замешательство.

Но времени на размышления не было. Когда послышался первый приглушенный рокот, на вершине городской башни появился восьмой принц в ярко-желтых одеждах с вышитыми драконами[88]. Его лицо исказила гримаса безумия. Он больше не боялся смерти.

– Сиу! Бинчан! – вдруг вырвалось у Е Чуфэна.

Таньтай Цзинь поднял глаза и под темным небом сразу разглядел девушку на верхней площадке башни. Сусу стояла в белом плаще, что он прислал накануне, и ее слепые глаза были обращены к армии. Она словно видела его среди тысяч людей, хотя, возможно, это лишь казалось ему. В тот момент весь мир будто объяла тишина.

Его пальцы вцепились в борт колесницы. Когда юноша узнал, что Сусу, презрев магию браслета, сбежала, он погрузился в беспросветное отчаяние. Ненависть и самые темные чувства охватили его сердце: неужели Е Сиу так любит своего Сяо Линя, что решилась умереть вслед за ним?

Лицо Бинчан почернело. Увидев Таньтай Цзиня, она расплакалась, а восьмой принц расхохотался:

– Эй, ублюдок! В Линьвэе императорское величество – это я! И раз уж на представление приглашено столько солдат, я не буду столь же безжалостен, как ты: обещаю великодушно вернуть тебе одну из пленниц. Выбери ту, что любишь, а вторую мы с тобой сегодня похороним. Только одна госпожа Е выживет. Кого же ты выберешь?

Е Чуфэн резко изменился в лице. Обе заложницы – его сестры, и он не желал гибели ни одной из них.

Таньтай Цзинь молчал. На самом деле совершенно неважно, кого он сейчас выберет. У него есть возможность спасти обеих, лишь бы они оставались в его поле зрения. Пожирающее души знамя уменьшилось и уже летело к городской башне, приближаясь к восьмому принцу и его людям.

Он смотрел на девушек под темным небосводом: одна, кусая губы, не отрывала от него жалобного и испуганного взгляда и обливалась слезами, как дождем осыпаются цветы груши[89], а другая… Сусу устремила обсидиановые глаза в серое небо. Даже теперь, когда она больше не могла видеть, не он отражался в них. Как и в ту ночь, она отвернулась, словно не желая, чтобы его дыхание осквернило ее.

Он холодно посмотрел на девушку, не понимая, счастлива она или разгневана.

Восьмой принц перестал улыбаться и грубо крикнул:

– Выбирай быстрее, или я убью обеих!

Гоую пристально смотрел на госпожу. Ее длинные пушистые ресницы затрепетали, и она повернула голову в сторону Таньтай Цзиня.

Хранитель нефритового браслета не знал, о чем она думает и хочет ли, чтобы юноша выбрал ее, но он не сомневался: если тот предпочтет другую, Сусу будет больно. Уже давно никто не заботится о ней… Если подумать, между Сусу и Таньтай Цзинем было много трогательных моментов: когда он под луной босиком нес ее на спине после сражения с персиковым демоном, а затем она спасла его на реке Мохэ, и, наконец, их объятия на мосту