Доктор вернулся к письменному столу и вновь вгляделся в фотографию.

Отверстия на телах Поллока и Джексона не соприкасались. Именно в этом месте между ними находилась голова третьего шахтера. Доктор нашел еще одну фотографию, на которой этот шахтер был в центре композиции, и отыскал его имя, подписанное снизу ручкой: Джо Аллен.

Словно во сне, доктор Уинтерс приблизился к широкой металлической двери, отодвинул ее, вошел в морг. Вместо того чтобы искать, направился прямиком к подмостям, возле которых несколько часов назад остановился шериф Уинтерс. На бирке значилось то же самое имя.

Скрытое за вызванной разложением иллюзией ожирения тело было сухим и мускулистым. Лицо – квадратным, с выступающим лбом и хитрым, чуть искривленным из-за давнего перелома носом. Распухший язык скрывался за зубами, и разложение не могло стереть того впечатления, которое Аллен, должно быть, производил при первом знакомстве – симпатичный и открытый, с лукавыми и дружелюбными черными глазами, теперь обесцветившимися. Эй, приятель, минутка найдется? Ты ведь у нас на шахте во вторую смену работаешь, верно? Ага, Джо Аллен. Слушай, я знаю, что уже поздно и ты хочешь поскорее вернуться домой, сказать жене, что не пил после работы, верно? Ну да, понимаю. Только тут такая штука, я из-за этих исчезновений весь на нервах, но, Богом клянусь, только что видел, как кто-то бродит вон за тем деревянным домом дальше по улице. Видишь, там, в конце двора, деревья расступаются и луна сквозь них светит? Да-да. Короче, у меня с собой есть вот эта маленькая хлопушечка. Ага, настоящая красотка, так что мы с тобой вдвоем вполне управимся. Я знал, что найду мужика, который не боится неприятностей, – а то полицейские все куда-то запропастились. Ага, вот сюда, к этим соснам. Только осторожнее, темень такая, что хоть глаз выколи. Вот так…

Лицо доктора блестело от пота. Он развернулся на каблуках и вышел из морга, закрыв за собой дверь. В тепле конторы он почувствовал, как промокла от пота рубашка под халатом. В животе размеренно пульсировала боль, но доктор почти не обращал на нее внимания.

Он подошел к Поллоку и схватил секционный нож.

Работа продвигалась с сюрреалистической скоростью, слои плоти и костей расступались перед его отчаянными, но верными руками, пока не обнажилась грудная полость, а в ней – высосанные вампиром легкие, два бугристых комка серых тканей.

Он не стал заглядывать глубже, зная, какими будут сердце и вены.

Доктор вернулся к письменному столу, сел за него и обмяк, все еще сжимая в левой руке забытый нож. Он взглянул на отражение в окне, и ему показалось, что его мысли исходят от этого прозрачного, более зыбкого доктора Уинтерса, висящего снаружи, будто призрак.

В каком же мире он живет? Похоже, за всю свою жизнь он даже не начал догадываться. Питаться таким образом! Одно это уже было кошмарным.

Но питаться таким образом в собственной могиле? Как Аллену это удалось – не говоря уже о том, как он сумел бороться с удушьем достаточно долго, чтобы вообще хоть что-то успеть? Как можно ее постичь – эту алчность, пылавшую так жадно, что она объедалась даже на пороге собственной гибели? Следы этого последнего пиршества наверняка так и остались в его желудке.

Доктор Уинтерс перевел взгляд на фотографию, на голову Аллена, припавшую к телам других шахтеров, как голодный поросенок к свиноматке. Потом посмотрел на зажатый в кулаке нож. Рука, казалось, лишилась всех своих навыков. Ее единственным желанием было разрезать, расчленить, уничтожить останки этой прожорливой твари, этого Джо Аллена. Он должен либо сделать это, либо сбежать отсюда. Иных вариантов нет. Доктор сидел неподвижно.

– Я проведу вскрытие, – сказал призрак в окне и не двинулся с места. Из холодильной камеры донесся негромкий шум.

Нет. Это был какой-то сбой в бормотании генератора. Там нечему было двигаться. Шум послышался снова – короткое трение о внутреннюю стену камеры. Двое стариков покачали головами, глядя друг на друга. Щелкнула задвижка, и металлическая дверь открылась. За вытаращившим глаза отражением собственного удивления доктор увидел грязную фигуру, что стояла в дверном проеме, просительно протягивая руки. Доктор повернулся на стуле. Фигура испустила свистящий стон – разложившийся остов человеческого голоса.

Джо Аллен умоляюще задергал челюстью и раскинул пурпурные руки. Его синее опухшее лицо мучительно кривилось, огромный язык беспомощно болтался меж липких губ, как будто речь была опарышем, силящимся выползти у него изо рта.

Доктор потянулся к телефону, поднял трубку. То, что она была глуха к нему, ничего не значило – он все равно не смог бы заговорить. Тварь, стоявшая перед ним, каждым, самым малейшим своим движением уничтожала рамки здравого смысла, в которых слова имели значение, превращала окружающий доктора мир в пустыню тьмы и молчания, в озаренные светом звезд руины, где повсюду пробуждалось нечто чужое и невообразимое, отныне правившее этим миром. Мертвец протянул к нему руку, словно просил подождать, – а потом повернулся и подошел к столу с инструментами. Его ноги были словно налиты свинцом, он дергал плечами, как пловец, с трудом продвигаясь сквозь плотную среду гравитации. Он достиг стола и утомленно схватился за него.

Доктор понял, что стоит, слегка пригнувшись и не чувствуя собственного веса. Единственной частью себя, которую он ощущал, оставался зажатый в руке нож, и он был подобен языку огня, кремационного пламени. Труп Джо Аллена шарил рукой среди инструментов. Толстые пальцы со странной обезьяньей неловкостью ухватили скальпель. Руки стиснули узкую рукоятку и засунули лезвие между губ, как измученный жаждой ребенок засунул бы фруктовый лед, а потом выдернули обратно, распоров язык. На пол брызнула мутная жидкость. Челюсть с натугой задвигалась, слова вырвались изо рта влажным и рваным шипением:

– Пожалуйста. Помоги мне. Застрял вот здесь. – Мертвая рука ударила в мертвую грудь. – Умираю от голода.

– Что ты такое?

– Странник. Не с Земли.

– Пожиратель человеческой плоти. Поглотитель человеческой крови.

– Нет. Нет. Только прячусь. Маленький. Кажусь вам уродливым. Боялся смерти.

– Ты принес нам смерть. – В голосе доктора звучало спокойствие абсолютного неверия, и сам он был для себя так же невероятен, как и та тварь, с которой он разговаривал. Она покачала головой; в тусклых выпученных глазах проглядывала мука невозможности объясниться.

– Никого не убивал. Спрятался внутри. Спрятался внутри, чтобы не убили. Прошло пять дней. Тону в гнили. Освободи меня. Пожалуйста.

– Нет. Ты прибыл сюда, чтобы питаться нами, ты прячешься не из страха. Мы – твоя пища,