– Я предупреждал Сунь Аня, – возражает Жильбер, но это просто Мэя смешит.

– Правда, что ли? И ты подумал, что этого достаточно? Они же оба – неприкаянные души, одно место потеряли, на другом так и не прижились, потому что кто-то оказался паршивым воспитателем, таким же паршивым, как и другом.

– Ты пришел сюда, чтобы рассказать, как сильно меня ненавидишь? Специально из Китая ехал? – удивляется Жильбер.

Мэй резко наклоняется вперед и зацепляет длинным острым ногтем прядь его волос, а потом улыбается – мягко и почти мечтательно.

– Все такие же кудрявые, а я всегда думал, что к старости волосы у вас становятся такими же прямыми, как у нас. Либо просто выпадают. А седина тебе идет, – и он совершенно бесстыдно подмигивает, будто не он пару минут назад сыпал обвинениями.

– Что тебе надо, Мэй? – от этого имени его пробирает холодом, будто далекий китайский ветер, гуляющий меж расщелин гор, пересчитывает ему все кости.

– Больше не Мэй, – качает головой тот.

– Что? – впервые с момента появления Мэя ему становится тошно на душе.

– Теперь меня зовут У Вэй, и я признаю только это имя, но тебе оно больше не принадлежит, и это главное.

– У Вэй, – заторможенно повторяет Жильбер. – Кто тебе его дал? Это как имя божества сухого русла реки?

– Подруга.

– Та несчастная, которую ты заставил бегать по своим полумертвым городишкам?

– Нет, другая.

– Умеешь же ты женщинам головы дурить.

– Этого не нужно, потому что они прекрасно знают, кто я такой и что мне было нужно. Потому что не все люди такие глупые, как ты, – Мэй… Нет, У Вэй пожимает плечами. Огонек свечи, стоящей рядом с ним на столе, колеблется, и в ее неровных отсветах на стене Жильбер видит драконьи рога, клыки и когти – все крючковатое, острое, жестокое. Раньше в тенях Мэя отражался сам Мэй, а не этот дракон. Неужели у той девочнки правда получилось ему помочь? Он сумел рассказать, что ему на самом деле нужно, и даже не проглотил язык, пытаясь придумать очередную чушь-обманку?

– Или, может быть, у тебя наконец-то проснулась совесть, – недовольно отвечает Жильбер. – Так что тебе надо-то?

– Ты не веришь, что я приехал просто, чтобы увидеть тебя? – глаза У Вэя мгновенно грустнеют, будто на озеро набегает тень, впрочем, это настроение едва ли держится хотя бы секунду, потому что потом он хищно улыбается, обнажая острые, будто заточенные, зубы.

– Разумеется, нет.

– И правильно делаешь! – соглашается У Вэй. – Понятное дело, я пришел, чтобы тебя убить, потому что, прости, но не в моих правилах оставлять в живых бесполезных людишек, которые и так знают слишком много.

– А зачем тогда вообще звал? Сразу планировал, что потом убьешь?

В этот раз У Вэй грустнеет чуть подольше.

– Ты правда не понял, что я искренне тебе доверял? – интересуется он. – Мне была нужна твоя помощь, и я ее попросил, а ты… Испортил даже то, что еще было хорошо! Знаешь, как больно мне было все эти годы?

– А знаешь, как было больно мне? – зло интересуется Жильбер. – Как я боялся, что эта твоя чертова магия что-нибудь со мной сделает?

– Вот видишь! Ты боялся за себя, а я боялся за Поднебесную, – разводит руками У Вэй.

– Разве в твоем случае это не одно и то же?

У Вэй весело хмыкает.

– Все же не совсем.

– Так что? Ты уже решил, как именно это сделаешь?

– Вообще-то да, – У Вэй слезает со стола и подходит ближе к нему. – У меня есть предложение.

– Я еще тогда понял, что сделки с тобой никогда ни к чему хорошему не приводят.

– Неужели ты настолько сильно чувствуешь вину, что отрицаешь, что наша дружба была хорошей, и ненавидишь Сунь Аня за то, что он так сильно на тебя похож? Что пытается спрятаться от мира, потому что однажды ты навредил ему настолько сильно, так, что уже не исправить? – удивляется У Вэй. – Я думал, ты сильнее.

– Что ты… – потерянно начинает Жильбер.

– А, уже не важно. Хочешь отрицать – отрицай, только знай, что своей ненавистью ты уничтожил и Сунь Аня, и Чжоу Ханя. Но, к счастью, у тебя есть добрый и великодушный я.

– И что же добрый и великодушный ты можешь предложить? – насмешливо интересуется Жильбер.

– Согласись отдать мне свою душу – и я попробую вернуть Чжоу Ханя. Считай, что так мы соблюдаем баланс – чтобы один… как у вас говорят? Воскрес, другой должен умереть. От этого всем будет лучше: Сунь Ань вернет Чжоу Ханя, ты, уже давно никому не нужный, поможешь ему в этом, да еще и вернешь свой долг за эти тридцать лет, – У Вэй улыбается, но в этой улыбке есть что-то не совсем искреннее, будто ему правда больно.

– Ты… Я правда навредил тебе? – решается спросить Жильбер.

– Это было ужасно. Но мне помогли, и сейчас мне уже все равно.

– Врешь, – неожиданно возражает Жильбер. Все же даже за эти тридцать лет он так и не разучился различать эмоции У Вэя – хрупкие, похожие на первый лед на реке, но вполне настоящие. Те, о существовании которых он даже сам мог не подозревать.

У Вэй смотрит на него удивленно и чуть испуганно.

– А какая теперь разница?

Жильбер долго крутит в голове этот вопрос. В общем-то, никакой. Сейчас уже поздно решать, кто кому и сколько раз сделал больно, как и пытаться это исправить. Он чувствует, как в душе все кипит и клокочет от злости на У Вэя, от раздражения на него, от страха, что копился в душе годами. Но одновременно он понимает, что на самом деле готов простить. Более того – он простил в момент, когда У Вэя увидел.

Он столько лет переживал, что У Вэй может его убить, что обрадовался, когда узнал, что тот правда пришел, чтобы это сделать.

– А как ты смог покинуть Китай?

– Оставил одну из своих костей своей подруге, которая приехала сюда вместе с Сунь Анем. Положил ей в карман, мне кажется, она только сделала вид, что не заметила, впрочем, она тоже сейчас злится на меня, так что, может быть, она надеется, что я здесь себе что-нибудь отморожу и умру, – У Вэй вымученно улыбается.

– И это будет заслуженно, – склочно отзывается Жильбер.

– Вероятно, да.

– Поэтому