Кристофер никогда не видел друга таким раздраженным и уж тем более не думал, что может сам стать причиной его гнева.

– Я же ничего не знал о письме! И для меня это такая же неожиданность, как и для тебя.

– Да, да, рассказывай! – махнул рукой Гилберт. – У тебя всегда так! Сначала делаешь и только потом думаешь. Договариваешься с кем-то о чем-то, а мне все это расхлебывать…

– Мастер Батт, – подал голос Олли. – Я, конечно, с вами согласен… но…

– Олли, не лезь, пожалуйста! – прервал его Кристофер. – А ты!.. – он ткнул в Гилберта пальцем. – А ты думай, что говоришь. Я никогда и ни о чем не договаривался за твоей спиной.

Слова эти были произнесены тоном, не вызывавшим сомнений в том, что он говорит правду. Вот только сам Кристофер знал, что это чистой воды ложь.

– Да ты хоть понимаешь, что матушка мне чуть голову не оторвала, когда увидела, в каком ужасном состоянии я был в конце прошлого года? Я остался один, отрезанный от вас, и она взяла с меня слово, что с этих пор я буду держаться от вас как можно дальше. Она сказала, что убьет меня, если я умру!

Кристофер улыбнулся, но тут же пожалел об этом.

– О, так тебе весело? – вспыхнул Гилберт. – Хорошо, я понял!..

Он направился к двери, но Кристофер остановил его, схватив за какую-то часть одежды – он бы даже на спор не смог сказать, за какую.

– Не так быстро! – холодно произнес он. – Я правда ничего не знал об этом письме, – он посмотрел Гилберту в глаза. – Ты же сам читал и знаешь, что она… – он понизил голос. – Она сама не знала, что ей подвернется случай написать мне.

– Я не дочитал, – отвел взгляд Гилберт. – Как только понял, что это тебе, сразу же остановился.

Кристофер замер. Ему вдруг стало ужасно стыдно.

«Мог бы и сам догадаться, письмо же сгорает, если его прочитать до конца», – корил он себя.

– Несколько строк, Кристофер, – тихо сказал Гилберт. – Несколько строк от вас с Мартой. Неужели это было так сложно? – он вздохнул. – А сегодня ты не явился на торжественную церемонию, и что, по-твоему, мне оставалось думать? Я такое успел до завтрака вообразить, что если бы не Марта… Я тебя уже почти похоронил!

– Гил… Я поступил неправильно. Но, понимаешь… столько всего произошло! Совет не отпустил нас с Мартой отсюда. Нас заперли в Академии и запретили писать родным и друзьям. И я был уверен, что господин Эддрик все тебе рассказал. Он бывал здесь летом, хоть и нечасто.

– Дедушка не ответил мне ни на один вопрос, – покачал головой Гилберт. – Он все время был чем-то занят, копался в книгах, дотемна сидел у себя в кабинете. Но мне кажется, он просто делал вид, что ему не до меня, чтобы избежать разговоров. Он во всем заодно с моей матушкой. А она, чтобы ты знал, даже близко подходить к тебе запретила.

– Что?! – воскликнул Кристофер и услышал, как эхом разнесся по комнате такой же возглас Олли. – В каком это смысле?!

– В самом что ни на есть прямом, – вздохнул Гилберт. – Давай поговорим об этом не здесь? Слишком много ушей.

– У Подкроватных Чудищ нет ушей, – возмутился Олли. – Точнее есть, но совсем крохотные.

– Зато язык у вас длиннющий, – сказал Кристофер, поспешно одеваясь.

* * *

Они с трудом пробрались сквозь толпу галдящих и снующих повсюду новеньких, которые уже оправились от первого впечатления, которое производило величественное здание Академии, и от открывающихся перед ними перспектив будущего.

Кристофер уселся на широкий подоконник круглого окна недалеко от главной лестницы и с ужасом заметил, что больше не помещается там целиком. Стоило ему об этом подумать, как вдруг какой-то мальчишка отдавил ему ногу, убегая от Архивариуса, и даже не остановился, чтобы извиниться.

– Он туда побежал! – указал Кристофер Архивариусу и проворчал: – Носятся, как ужаленные.

– Кажется, ты превращаешься в моего дедушку, – усмехнулся Гилберт, втискиваясь с ним рядом.

– Ну не знаю, – проворчал Кристофер. – Мыв первый год обучения так себя не вели!

– Нам просто некогда было, – мы с колдунами сражались и короля спасали, – фыркнул Гилберт и встал, заметив, что для двоих на подоконнике места маловато.

– Да что на тебе надето такое? Ты как капуста! – Кристофер не сдержался и все-таки прокомментировал его наряд.

Однако чтобы расслышать ответ, пришлось напрячься. Дети продолжали вопить, кто-то напевал песенку, а кто-то громко рыдал.

– Это праздничная одежда книжников, – важно ответил Гилберт. – Тут все очень символично: каждый слой – это как бы новый пласт знаний. Стало быть, чем больше на тебе одежды, тем больше ты знаешь.

– Не хочу тебя обижать, но выглядит это очень странно, – сказал Кристофер. – И кстати, господина Эддрика я в таком наряде никогда не видел.

– Такое носят в главной библиотеке, там чтят традиции! И дедушка раньше так одевался – по праздникам. Но в какой-то момент уровень его знаний стал слишком велик, и, если бы он надел все, что ему полагается, он бы двигаться не смог.

– Ничего себе! – удивился Кристофер. – Я, конечно, знал, что господин Эддрик умный, но чтобы настолько… Вот в кого ты такой!

– Не надо лести, – Гилберт попытался сложить на груди руки. – Я все еще на вас злюсь.

«Интересно, – подумал Кристофер, – Марте он тоже такую сцену закатил или все досталось только мне?»

– Но ты же еще не книжник, и мы не в библиотеке! Для кого тогда ты так нарядился? – спросил он. – Постой, на церемонии был кто-то из столицы?

– Ты иногда бываешь необычайно догадлив, – поморщился Гилберт. По его лбу катился пот. – Главный библиотекарь отправил в Академию своего помощника, чтобы тот оценил мои знания. Дедушка хочет отослать меня в середине года в главную библиотеку, чтобы я мог учиться у лучших.

– То есть ты уедешь? Надолго? Навсегда?

– Пока не знаю, но думаю, что нет, – ответил Гилберт. – Мне в любом случае придется закончить Академию. В главную библиотеку меня без образования никто не возьмет … А тебе-то что? Ты же мне все равно писать не будешь.

– Да я ведь уже извинился! – возмутился Кристофер. – Ты мне