Один из помощников тем временем сбегал до будки и уже тащил оттуда наручники. Я видел их глаза, в которых не было ни капли сомнения. Для них я был не курсантом второго курса, а статистической единицей. Опасным зверем, которого нужно загнать в клетку. Все мои попытки объяснений были обречены на разбивание о каменную стену воинского устава и слепого следования приказу.

Я понял, что любое сопротивление сейчас — это лишний шанс нарваться на пулю, а любое слово могло стать доказательством моей «виновности», и именно поэтому я медленно поднял руки и заложил их за голову, краем глаза зафиксировав, как моё изумрудное кольцо медленно погасло, словно унося с собой последнюю надежду.

Перед тем, как мои руки поочередно стянули за спиной, больно затянув при этом наручники, я тихо, но чётко повторил, глядя прямо им в глаза:

— Я не делал ничего предосудительного и никого не убивал.

— Расскажешь следователю, — безжалостно парировал ефрейтор, сразу после чего добавил стальным голосом:

— Курсант Степанов, вы задержаны по подозрению в убийстве. Пойдёмте.

Меня резко развернули и поволокли внутрь территории. Не знаю почему, но подспудно я надеялся, что меня сразу же проводят к лицам, которые могли принимать хоть какие-то решения, однако помощники дежурного не долго думая потащили меня туда, куда в нашем институте отправляли всех серьёзно провинившихся — на губу. В карцер.

Всё произошло очень быстро, и я сам даже не заметил, как за мной уже с тяжелым металлическим звуком захлопывалась металлическая дверь камеры, сразу после чего я остался совершенно один в крошечной, бетонной камере, пахнущей сыростью и отчаянием.

Честно говоря — мне даже не верилось, что это всё происходит со мной… Ещё несколько часов назад я беззаботно пил газировку на обрыве, и любовался природой, а сейчас я стал узником в своём же собственном доме.

Самое ужасное заключалось в том, что они не хотели слушать, и тем более не хотели верить! Для людей, привыкших узколобо следовать приказам старших товарищей, любое кольцо было клеймом убийцы, и теперь мне предстояло доказать, что это совсем не так.

Сидя в полной темноте камеры, я вновь вызвал своё кольцо, которое в тот же миг послушно засияло в тесноте карцера, освещая грязные стены своим чистым, я бы даже сказал невинным светом.

«Комар», — горько усмехнулся я про себя. «Из-за тебя, тварь крылатая, я теперь 'особо опасный преступник»…

В камере не было окон, и из-за этого психологического трюка время для меня текло умопомрачительно медленно. Я слышал, как несколько раз поменялся дежурный, один раз мне даже принесли поесть — холодную кашу и кружку воды сомнительного качества.

Есть мне особо не хотелось, поэтому я проигнорировал эту подачку, и сидел на краю койки, пытаясь медитировать, чтобы хоть как-то унять дрожь в руках, которая не имела ничего общего со страхом.

Это была сжатая пружина ярости и ощущения чудовищной несправедливости по отношению ко мне. Я не знал что будет дальше, но где-то в глубине души прекрасно понимал, что вряд ли это «что-то» мне очень сильно понравится.

Неожиданно мои мысли были прерваны уверенными шагами за дверью, которые сменились звяканьем ключей. Дверь камеры открылась, и в проёме возникла незнакомая фигура в форме майора, но без каких-либо опознавательных знаков рода войск.

Человек с холодным, непроницаемым лицом и глазами-щёлочками, в которых не читалось ничего, кроме профессионального интереса, как у хирурга, рассматривающего пациента на операционном столе. За его плечом стоял всё тот же ефрейтор, по приказу которого меня арестовали.

— Курсант Степанов, — произнёс незнакомец ровным голосом, в котором не было совершенно никаких эмоций. — Я — майор Орлов, и сейчас у нас с вами будет проходить беседа.

Проследуйте за дежурным, он отведёт вас в допросную, и да… Советую не чудить. У меня есть разрешение на применение оружия даже если у меня возникнет хотя бы тень сомнений, что вы применяете системные способности.

После столь радостного напутствия меня вывели из камеры и провели в соседнее помещение — стандартную комнату для допросов: голый стол, два стула, мощная лампа под потолком, свет которой сейчас был немного приглушён.

Майор сел напротив, положил перед собой тонкую папку, после чего уставился на меня не читаемым взглядом, и бросил одно единственное слово:

— Садитесь.

Я не стал заставлять себя уговаривать, и послушно сел, стараясь при этом дышать как можно ровнее. Дежурный убедился, что у майора всё под контролем, и молча вышел из помещения, плотно прикрыв за собой дверь, после чего в помещении установилась звенящая тишина.

Мой обвинитель молча изучал меня несколько минут, тем самым создавая лёгкое давление, после чего наконец произнёс:

— Итак, Сергей… Давайте начнём сначала. Расскажите подробно — как именно у вас получилось активировать систему. Меня мало интересует где вы были и что при этом делали… Мне важен исключительно момент активации.

Я пожал плечами, и повторил свою историю: Волна света, боль в глазах, появившееся окно, комар, рефлекторный удар.

— Комар, — повторил Орлов, делая пометку на краю бумаги. — А что… Очень даже удобно. Ни свидетелей, ни трупа… Ничего, кроме ваших слов, курсант.

— Но это правда! — возмутился я, на что Орлов отложил ручку в сторону, откинулся на спинку своего стула, и холодным голосом произнёс:

— Правда — понятие очень растяжимое… Вы знаете, что такое статистика, курсант? Согласно данным, которые нам удалось собрать за эти сутки, 91,9% всех полученных колец, подобных вашему, были активированы через убийство человека. Чаще всего — ближайшего родственника или случайного прохожего. Это наша новая реальность, и нам с ней предстоит жить.

— Мой случай попал в оставшиеся 8%, — парировал я, и тут же добавил:

— Я не убийца, а самый обычный человек.

— Человек, который нагло врёт, — голос Орлова стал чуть твёрже, после чего он ухмыльнулся, и сказал:

— Давайте порассуждаем логически. Вы, курсант военного училища, физически развитый молодой человек, находитесь в лесу, где властвуют паника и хаос. К вам подбегает, скажем, испуганный гражданин, а вы в этот момент только что закончили читать сообщение о том, что вам нужно совершить акт насилия.

А дальше в дело вступает тот самый рефлекс, который вы упоминаете в своём крайне интересном рассказе. Вы ведь обучались рукопашному бою, не