После сорвался и в беспамятстве побежал искать отца.

690 г. до н. э., открытое море

Высокая волна ударила в борта: «Царица Дидона» взлетела на гребень и с грохотом обрушилась вниз. Я ухватил Ливия за шиворот и зацепился за планшир.

– Надеюсь, я утолил твоё любопытство, – хрипло закончил Ливий, похлопав меня по кулаку, стягивающему его тогу.

Не сразу, но я отпустил. Мне было горько и тошно, и я не смог сказать ничего, кроме:

– Кирка, похоже, знала, что умрёт.

«И тот вопль, что описал Ливий… Это крик Каладрия – птицы, предрекающей гибель», – подумал я, но не озвучил мысль.

– Матушка унесла с собой в могилу непростительное количество тайн.

– В этом все Туции.

Ливий вздёрнул брови, а я пожал плечами. На правду не обижаются, дружочек.

– Ну и ну, а Нептун-то в гневе. – Плиний сидел на месте капитана в открытом шатре, установленном на корме. На плече болтал головой пернатый Эгида. Плиний повысил голос, обращаясь к нам: – Мальчики, вы вроде как жрецы. Так помолитесь, чтобы нас не утянуло в морскую пучину!

– Я молюсь с тех самых пор, как взошёл на борт, Плиний, – сказал Ливий, встав на скользкой палубе, и я отпустил его. – Триерарх не снизойдёт до молитв?

– Триерарх уверен, что боги наслышаны о подвигах Луциана Корнелия Сильвы и его друга Диона, имя которого обласкает мой слух по прибытии в гавань Карфагена.

– Только не подавись, – хмыкнул я. – Оно горчит.

– Проглочу за милую душу. Луциан, например, мне понравился, во всяком случае, за светоносность. Как звали твоего отца, дорогуша Сильва?

Ливий тотчас же нашёлся с ответом:

– Я бы предпочёл не продавать имени моего отца, однако ты человек неглупый, Плиний, и легко догадаешься по моему имени, кто он.

– А-а-яй, – пригрозил Плиний, перекрикивая стихию, – ты своим именем обязан родителям, а они – своим. Я уже выкрал у твоего отца имя, дарованное сыну. Кстати, нахожу его трогательным, сын Луция. Навеки привязанный к отцу.

Я сглотнул ком, даже радуясь, что дождь хлестал по лицу и скрыл покрасневшие из-за упоминания отца очи. Взаправду – боялся за отца и страшно по нему истосковался. Похоже, выбора, кроме как вернуться к старику героем, у меня не оставалось.

«Царица Дидона», несмотря на шторм, держалась стойко. Дерево скрипело под натиском стихии.

Моряки, напрягая все силы, гребли против ветра, стараясь удержать курс. Команды, которые выкрикивал лысый префект в татуировках по имени Верет, то поднимать вёсла, то грести, растворялись в рёве бури. Мы с Ливием молились Нептуну, чтобы он пощадил нас, заодно и Рим, ради которого мы и пересекали Тирренское море.

Шторм бушевал несколько часов, но стих с первыми лучами солнца. Бог пощадил нас и не натравил морских чудищ, но утренний туман укрыл более жестокого противника.

Людей.

На горизонте появился силуэт, и рулевой подал Плинию знак. Я прикрыл глаза от беспощадного солнца и вгляделся: большое судно. Три ряда вёсел, внушительные габариты и острый таран, которым оно «смотрело» на нас.

– Бирема, – произнёс Плиний, поднявшись и облокотившись о планшир рядом. – Пиратская: о чёрных парусах с головой Медузы. Даю руку на отсечение, что с нами хотят поиграть фокейцы.

Я разглядел головы крокодилов на форштевне и абордажный трап с железным шипом. Дело – дрянь.

– А чего они прутся в нашу сторону? Удар по своим? – спросил я. – О пиратском кодексе не слыхали?

– Мы же как султанка и акула. Нас сожрут, – заметил Ливий.

– Не плачьте, мальчики. У нас есть преимущество.

Плиний свистнул, призывая гребцов и их префекта к вниманию. Он вышел на середину моста, соединяющего нос с кормой, и проскандировал что-то на иллирийском. Пираты внимали – воздели кулаки и издали боевой клич.

Во-первых, я не понимал иллирийского, в связи с чем не разделял воодушевления команды, во‐вторых, вражеские пираты заметили нас и взяли курс на «Царицу Дидону», а это не самое доброе обстоятельство. Дураку понятно, что их корабль массивнее и рассчитан на таран.

– Избиение младенца, – процедил Ливий. – Какой толк нас грабить?

Я зажмурился.

Бирема шла на сближение. Таран, окованный бронзой, серебрился под пасмурным небесным светом, а ворон – абордажный крюк, походивший на голову одноимённой птицы, – медленно поднимался.

Плиний раздавал команды – лихо и непринуждённо, как если бы мы были на охоте. О, как просто – это же всего лишь кабаны плывут на здоровенном корабле, чтобы вырезать нас!

– Какой хладнокровный у нас триерарх, – пробубнил я, снимая холстину с оружейных ящиков. Почесав бровь, поджал губы. – Так, щиты, луки, стрелы… палицы, мечи… В основном ближний бой.

– Здесь всё для абордажа. – Ливий показал на крюки и верёвки. – Мы потеряем время и жизни, если будем отстреливаться.

В наступившем затишье, когда звуки глухой затычкой воткнулись в мои уши, прозвучал сладкий голос Плиния:

– А кто сказал, что мы будем?

Мы с Ливием уставились на него, застывши с абордажным крюком и луком в руках. Он ухмыльнулся и пригрозил пальцем:

– Всё бы вам, юнцам, оружием помахать. А ведь есть же куда более праведный способ.

– Побег, – догадался Ливий.

Бирема нас нагнала.

Рулевой скомандовал, префект принялся усиленно бить в барабан: левый ряд гребцов налёг на вёсла, и либурну резко увело в сторону.

– Твою мать! – Я присел за щитом, прижав к себе Ливия.

Мы едва уклонились от тарана. Металл заскрежетал об узкий кринолин.

Клавдий перебегал от одной части «Царицы Дидоны» к другой, не боясь свалиться в море на виражах. Я не вылезал из-за щита, у меня дрожали пальцы, которыми я цеплялся за пурпурные одежды Ливия.

– Надо было учиться стрелять из лука, – нервно усмехнулся я.

– Как насчёт?.. – Ливий приподнял тогу на бедре и кивнул на маску Вызванного Солнца.

Я резко дёрнул за одежду, пряча ритуальное орудие, и ткнул пальцем ему между бровей:

– Даже не думай.

Раздался отвратительный скрежет и звон цепей. Иллирийцы застонали, начали молиться своим богам. Один только Плиний продолжал бегать и отдавать команды. Но «клюв» ворона уже вцепился в «Царицу Дидону».

– Нептун, повелитель морской, ниспошли нам спасение, – зашептал Ливий, сложа ладони в молитве.

Я схватился за копьё, закрывая и себя, и Ливия, спрятавшегося в грузовом углублении.

По трапу, опустившемуся на наш борт, начали сбегать чумазые пираты с покрасневшей и облезлой кожей на размалёванных лицах. Я приготовился к бою под монотонную молитву Ливия.

Тут рулевой развернул либурну резко влево – цепи ворона натянулись, треснули… и с грохотом оборвались. Пираты, не успевшие перепрыгнуть, рухнули в воду, а остальные повалились на палубу биремы.