— Нет-нет, — успокоил его генерал. — Иному.

И тогда господин Фезенклевер смотрит на него и в глазах канцлера так и светится вопрос: ну, а какому же высокому лицу, вы предлагаете мне послужить?

— Ну, например… Послужить в Швацце…

Фезенклевер ещё не верит:

— Принцессе?

— В тех местах её зовут инхаберин.

— Инхаберин — прекрасное слово. Хозяйка, владычица. И вы думаете, что там я ей могу пригодиться? — Не очень-то верит в эту затею канцлер. — Там и своих безземельных господ хватает.

— Она вас возьмёт, — уверенно говорит ему барон. — Я за вас поручусь. И мне кажется, что инхаберин мне доверяет.

— Ну, после известных событий, я бы на её месте, тоже вам доверял, — соглашается Фезенклевер. — Ну, а какое же место мне соискать? Полагаю, что место канцлера или казначея там не вакантны.

— Правильно полагаете, — соглашается Волков. — За попытку усесться в те кресла можно и вина отравленного испить.

— В такаем случае, что вы мне предлагаете? — Канцлер усмехается. — Я не так беден, чтобы идти в кастеляны.

— А секретари? — Спрашивает генерал.

— Вы смеётесь надо мной? — Фезенклевер смотрит на него серьёзно.

— Нисколько, а что зазорного быть секретарём принцессы. — Волков ухмыляется. — Я межу прочим бывал её горничной.

— Ничего зазорного… Но мой возраст.

— Вы будете близким ей человеком, ей нужен умный муж, искушённый политик и знаток интриг. Да и вообще не многим удаётся послужить двум высоким особам. Тем более, что она прекрасная, чистая, неискушенная женщина…

— Чистая и неискушённая? — Не верит канцлер.

— Чистая, такое впечатление, что она росла не в дворце, а где-нибудь при монастыре, — Уверенно говорит генерал. — И думаю, что вы смело можете рассчитывать на три тысячи годовых жалования.

Теодор Франк фон Фезенклевер бывший канцлер герцога Ребенрее смотрит на барона фон Рабенбурга внимательно. Кажется, он всерьёз обдумывает предложение барона. И чтобы процесс пошёл побыстрее, генерал и говорит ему:

— А лучше я попрошу у принцессы для вас четыре тысячи талеров в год, тем более и талер Винцлау тяжелее нашего. Согласитесь, это будет неплохое жалование на секретарской должности.

Волков понимал, что говорил. По меркам Ребенрее четыре тысячи это было жаловании канцлера.

— С нашим посольством в Винцлау поедут опытные люди… — Начал было Фезенклевер, он всё ещё сомневался, но генерал нетерпеливо махнул рукой:

— Пока они приедут, вы уже будете понимать из каких щелей тянет сквозняками в её доме, да и не сомневаюсь я в том, что вы быстро найдёте общий язык с принцессой, ей нужны честные и надёжные люди. Своих людей у неё при её же дворе — нет. А вы будете. А возможно получите должность ещё и при новом маркграфе. Я с ним тоже беседовал, он разумный юноша.

— Да-да, — соглашается канцлер. — Граф Сигизмунд добрый и неглупый молодой человек. Я его знаю.

— Тем более, о чём тогда вы думаете? Три четыре года при дворе Винцлау и все ваши дочери с приданным, а значит и замужем, да ещё может статься и сыновей своих на должности пристроите.

Новые господа, новый двор, там будут нужны новые люди.

Этих аргументов было достаточно:

— Да… Да… — Фезенклевер кивает. — Возможно вы правы. Надо и вправду будет съездить в Швацц. Вдруг маркграфиня меня примет?

— Примет, примет, — обещает ему Волков.

— Хорошо, но всё равно мне нужно будет заехать домой, отдать кое- какие распоряжения. Возможно, забрать жену. — Канцлер как будто готовится к важному шагу. — Потом я заеду к вам, и вы мне дадите письмо к принцессе. Ну, и тогда, уже, я поеду… В Винцлау.

— Прекрасный план, езжайте, и побыстрее, вам нужно приехать туда раньше нашего посольства, а инхаберин будет вам рада, в этом даже не сомневайтесь, — уверяет его Волков, — вот только письмо я напишу вам сейчас, возможно потом меня не будет дома. Давайте попросим у радушного хозяина писчие принадлежности.

— У меня всегда с собой свои, — отвечает ему Фезенклевер. — Пойдёмте в замок.

И Волков, уединившись с бывшим канцлером, написал письмо, в котором расхваливал своего протеже и просил маркграфиню принять того на должность. Он с удовольствием в письме указал тот факт, что Фезенклевер прослужил многие годы на посту канцлера у герцога, и что был вынужден покинуть пост лишь из-за интриг, а не из-за ошибок или воровства, и что он стоит тех денег, каких генерал у принцессы хочет для него.

— А не слишком ли вы для меня просите? — С некоторым сомнением интересовался Фезенклевер, забирая у приятеля важное письмо. Кажется, он стал думать, что принцесса откажет ему в месте как раз из-за денег.

— Когда вы разберётесь с её финансами, и принцесса поймёт сколько у неё воровали, она сама вам ещё и прибавит. — Заверил его генерал. А потом и добавил. — И прошу вас, друг мой, об этом никому не говорите. Даже вашему брату. Может только наследнику, добавил бы ещё жену, но ведь вы её с собой собираетесь взять.

— Само собой разумеется. Я всё понимаю, — отвечал Фезенклевер. Человек треть жизни занимавший высочайший пост должен был уметь держать язык за зубами. И он тут же интересуется. — И что же это за секретарство, если мне надобно будет разбираться в финансовых делах принцессы?

— Дорогой мой, секретарство то лёгким не будет, да и где вы видели жалование в четыре тысячи талеров за простую работу? — Объясняет Волков, усмехаясь. — Скажу честно, местные сеньоры и вельможи вас там не ждут.

— Я уже это понял.

— Но вас там будет ждать маркграфиня, в этом я уверен.

* * *

Фон Рабенбурги откланялись, попрощались со всеми раньше других, так как дорога до Эшбахта была неблизка, а по темноте ехать через их неприглядные земли, в которых некогда водились оборотни — кому захочется? Все сеньоры пришли с ними прощаться, и баронесса с дамами прощалась так, как будто была с ними знакома многие годы:

— Прощайте, София, как закончим замок, так жду вас к себе. — Они соприкасаются щеками. — Прощайте, Анна, жду вас… — И так она распрощалась со всеми дамами.

А теперь, откинув голову назад и блаженно прикрыв глаза баронесса говорила мужу: