– Когда это ты успел?

– Ничего себе вы живете, сыскные! – рассмеялся Парис.

Раньше он не был таким болтливым. Неожиданно Диане пришло на ум воспоминание, всплывшее на поверхность после высвобождения ее сингона: трое мальчишек отвлекают толстого монаха, пока она совершает налет на кухню. Это было так давно. А если…

– Парис, а ты помнишь, как мы вместе колбасу воровали? – спросила она осторожно. – Ты, я, Илай и еще Дитер. Ну, нас тогда только привезли в монастырь.

Брат Малахит моргнул несколько раз, нахмурился и отпил еще немного своего кислого вина с привкусом сена и яблок.

– Бес его знает, – ухмыльнулся он наконец. – Я из того времени мало что помню… Но уверен, так и было! О, а знаете, что еще я помню? Илай, три года назад, перед тем как меня должны были выслать, ты подарил мне песню! Настоящую. Подождите. – И Парис снова скрылся.

Не больше чем через минуту он вернулся с мандолиной. На грифе ее болталась засаленная атласная лента, лак потерся и местами потрескался, но все семь струн были на месте.

Илай нервно хмыкнул:

– Я и думать забыл о музыке… Как сказали, что служить нам в сыске, не до нее стало. Зато рисовать пришлось больше.

Диана прикрыла глаза, чуть разморенная. Летняя ночь на плоской крыше монастыря, каменные зубцы которой защищают их от посторонних глаз. Вокруг темень, весь монастырь спит, и только звезды над головой и огни неугомонного Школярского округа вдалеке.

Им было по пятнадцать лет, когда они узнали свою судьбу.

– Но ты ведь сыграешь? – попросил Парис. – Я даже слова сохранил.

И правда, Малахит быстро откопал среди немногочисленных вещей ветхий лоскут бумаги с накарябанными на нем чернильными строками.

Илай повертел в руках мандолину, подергал струны, подкрутил колки. Взял несколько пробных аккордов. Откашлялся и запел неожиданно чистым голосом. Никто давным-давно не слышал, как он поет.

А ну-ка, брат, поведай мне о старых временах,

Что в пыльной книге написал один слепой монах.

Когда отвага рыцаря была ценней корон,

Когда любовь сердечная была важней, чем трон.

Красивые сказания о редких чудесах

В тени свечи в полуночи сразят тоску и страх.

И хоть нам мира не видать за толщею камней,

Легенда приготовила нам тоже место в ней.

Диана слушала, подперев щеку кулаком, и ее окутало спокойствие. Будто она была щенком и они с другими ей подобными грели друг друга мягкими боками, как никто больше не может.

Так они просидели до глубокой ночи, обмениваясь байками о службе и вспоминая монастырских наставников. Илай разошелся и сыграл еще пару застольных песенок, но уже не собственного сочинения.

* * *

На рассвете Диана подскочила с топчана, любезно предоставленного ей хозяином комнаты. Проклятые юбки тут же опутали лодыжки, точно силки, и она с коротким взвизгом повалилась на братьев, умостившихся на полу.

– Стреляют! – только и успела крикнуть она.

– Где?! – прыжком оказался на ногах Илай. – А это что еще…

Диана перевела взгляд на окно, по которому пришелся внезапный удар, но увидела, что его затопила густая чернота.

– М-м-м… – Парис, не открывая глаз, перевернулся на другой бок. – Да это чердачники, не обращайте внимания… Мойщики окон на них уже озолотились. Спите пока, еще полчаса.

Уснуть снова Диане не удалось. Она лежала, сцепив руки на животе, и вслушивалась в неясное уханье, треск стекол и отчаянные вопли чаек снаружи.

Спустя полчаса Парис встал и приготовил на кухне постоялого двора простой завтрак из яиц, его обожаемых томатов, сыра и зелени. К горячему прилагался хрустящий черный хлеб, обжаренный с двух сторон. Это сочетание Диане понравилось больше всего, о чем она не пожадничала сообщить Парису. Брат Малахит разве что цветами не покрылся от удовольствия.

– Так что за чердачники? – напомнила она, прожевав еще кусочек томата и смачно обмакнув хлеб в жиденький желток.

Илай в это время еще сонно моргал, точно пытаясь сообразить, кто он, где и зачем.

– Да кто бы знал, – развел руками Парис. – Твари какие-то, сплошь черные, размером с кошку. Носятся по верхам, ползают по стенам и все на своем пути угваздывают. А, еще чаек и голубей жрут только в путь. Так что вы сильно не удивляйтесь.

Но удивиться все-таки пришлось – улицы были усыпаны птичьими тушками, точно кем-то пережеванными. Зрелище было занятное и мерзкое одновременно. Диана, придержав юбки, потрогала дохлую чайку носком тесного дамского сапожка.

– Фу, не смей, – скривился Илай. – Мерзость какая.

Диана хотела его как-то подколоть, но не успела – лицо Янтаря приняло отсутствующее выражение, как всегда бывало, когда он связывался с кем-то неслышным голосом.

Она огляделась по сторонам. Парис уже ускакал на свою любимую службу, а они стояли посреди узенькой мощеной улочки. Дома вокруг мало походили на те, что в Вотре, – все здесь напоминало о том, что раньше Далень принадлежала Шлеменландии. Фасады были беленые, их вдоль и поперек перечеркивали темные балки, а двускатные крыши поблескивали черепицей.

Спустя минуту Илай провозгласил адрес, куда вызывал их Калеб. Диана еще дулась на пристава за неуступчивость, но что поделать – им еще проводить вместе расследование.

Добираться пришлось пешком – денег на извозчика у них не было – и Диана едва ковыляла в неудобной одежде и обуви.

«Как только Катя с этим всем справляется?» – в отчаянии думала Диана и не находила ответа, тогда как Илай уверенно вел ее вперед.

Местом назначения оказалась гостиница. На вид весьма приличная, в два этажа, причем ее уже облепили упомянутые Парисом мойщики окон, оттирая со стекол последствия ночного безобразия. На входе геммы назвались, и их беспрепятственно пропустили внутрь. Апартаменты располагались на втором этаже, а значит, стоили немало.

Внутри они застали просторную залу с плотно зашторенными портьерами окнами и Калеба, приникшего к подзорной трубе на треноге. На узорчатом ковре был разложен целый арсенал различных орудий. «Ага, – отметила про себя Диана, – а мне даже арбалет прихватить не дал».

Катя с Дусей чинно сидели на софе у него за спиной, горничная с невероятной скоростью вывязывала крючком витиеватые кружева, а Катерина тонкой кисточкой рисовала себе на веках узор из листьев плюща, от сосредоточенности прикусив язык. Диана ее увлечение не разделяла, но высоко ценила – получалось красиво, всяко лучше, чем у придворных с их белилами и мушками.

Илай приветственно щелкнул каблуками. Диана ему даже позавидовала и шаркнула ножкой.

– Что здесь происходит? – поинтересовалась она, подходя ближе к треноге. И откуда только пристав все это достал? Не в котомке же