Ума не приложу, как можно идти и постоянно о чём-то говорить? Лёгких у него нет, что ли? Если его впереди охотников пустить, то змей будет в три раза меньше — заговорит. Шаман этакий.

Солнце поднялось до горизонта. Бредём уже полдня. Надоели игры с духами, на змей внимания не больше, чем на траву. Лица красные, пот струится по шее. Вот это зарядка! Ног не чувствуем.

Бредём рядом с Ведой, порой держась друг за друга. Бормочем о привале. Но на фоне разговаривающего Демы наши бормотания пропадают зря. Их попросту никто не слышит.

Отстал следующий последним Тим. Наш замыкающий то ли в кустах кузнечиков ловит, то ли на змею наступил и тихо отошёл в мир иной. Кто знает? Никто не проверял. Когда ноги прошли много тысяч шагов, такие мысли проще воспринимаешь. По крайней мере, лежит в кустах и отдыхает, а прочие ещё стирают ноги.

— Ти-и-и-им! — засипела я, остановившись.

Ноги перестали слушаться, коленки жалобно подкосились.

— Брось его, — просипела Веда и достала флягу из сумки. Приложилась, протянула мне. — Всё равно в этом турпоходе выживет только Демон. Он всё равно не в курсе, что дневным переходом считается расстояние не больше двадцати километров. За разговорами не заметил, что за третий десяток перевалили. Но пусть лучше спутников наших достаёт расспросами. Быстрей выдохнутся и не до нас станет.

— С рыжим всё понятно. Он может идти бесконечно, но как можно бросить Тима? Он чахленький. Пропадет без нас.

— Всё равно за нами никто не гонится. Пусть валяется, проветривается, — отмахнулась Ведьма. — Либо потом подберём, либо сам по протоптанной тропе выйдет к нам… Если змеи не так ядовиты, как сочинил Зёма.

— А если ядовиты? Надо идти за ним! Всем вместе! — вяло запротестовала я, порядком опустошив флягу.

— Все сюда!!! — послышался резкий крик Зиновия.

Мы, вздыхая как побитые псы, поплелись на звук.

Мельница!

Трава чуть спала, обнажив края вращающихся лопастей от вертолёта. Мне не с чем было сравнить, и выглядели они именно так. Изо всех сил подпрыгнув сквозь боль в ногах, я увидела сквозь эти «лопасти» и каменную крышу.

Действительно на краю долины стояло первое ясно здание! Если камни ещё могло навалить случайно, то здесь точно кладка. Значит, остров обитаем!

Ура⁈

Строение взбудоражило меня и остальных. Даже Тим выполз из куста и, перестав бормотать проклятья тяжёлой дороге, обронил:

— Что? Мы ещё живы? Но заче-е-ем?

— Я не совсем, — призналась Ведьмочка.

— Нас, наконец, добьют? — с надеждой спросил Акробат.

Мы вышли к мельнице, когда наша вспомогательная группа уже собрала два костра, и что-то варилось и булькало над ними в котелках. Запах густого бульона дразняще бил по обонянию. Желудок заурчал, напоминая, что всё, что в него попадало в последнее время, сгорело. Да и когда это было? Сколько времени прошло? Разве он помнит эти завтраки?

Я снова отхлебнула от фляги и, смахнув пот со лба, осмотрелась. Охотники улыбались, искоса рассматривая мой потрёпанный вид. Дема снова о чём-то беседовал со старшими в группе. Надеюсь, заговорит его так, что тот и не вспомнит, что рыжий ни полслова не сказал про мельницу, хотя мы хранители острова и должны знать о нём всё во всех подробностях.

Тим завалился лицом в траву, распластавшись как медуза. На образ стойкого Хранителя начхал. Ведьмочка сидела на нём и лила на голову остатки воды из своей фляги. Кира куда-то исчезла. На глаза не попадается.

Зёма же бродил вокруг мельницы, исчезал внутри, с умным видом появлялся и снова бродил вокруг. Я пошла к нему, едва передвигая гудящие ноги. Там, где раньше была дверь, зияла дыра. Петли изъедены ржавчиной, каменный порог порос мхом.

— Дверь либо снесли, либо дерево давно истлело, — заботливо сообщил Зёма, увидев мой интерес. — Внутри только каменные ступеньки и остались.

— Но почему лопасти вертятся?

— Эля, открою тебе секрет — это ветер, — усмехнулся адмирал.

— Как целовать, так «Эльфеечка» на ушко, а как вспотевшая, и потрёпанная, так издеваешься и Эля?

— Мы грелись. Было холодно.

— С кем ты ещё грелся? С Ольхой?

— Чего не сделаешь ради выживания! — возмутился он.

— Ладно… И давно это?

— Что? Грелись? — приподнял он бровь.

— Запустение давно, спрашиваю, — уточнила я, так как парень и так сам себя закопал.

— Десятки лет. Не думаю, что больше сотни. Лопасти тоже должны были сгнить и отвалиться. Но умоляю тебя, только не отвечай на вопросы людей Лиура о том, кому принадлежала эта мельница или про прочие строения, если увидим таковые. Тактично промолчи. Или говори иносказательно.

— А что говорить?

— Делай умное лицо и улыбайся. Или колдуй. С магов какой спрос? Ты вроде как живёшь в другом измерении. Здесь только тело… Поняла?

Присмотрелась к стене, к камню, даже потрогала. Он склизкий, блёклый. Пришла идея:

— А может и больше сотни лет этой мельницей никто не пользовался.

— Это почему же?

— Камень грязный.

— Эля, а кому придёт в голову чистить стены мельницы?

Я не сразу поняла это вопрос или упрёк. На всякий случай обижено отвернулась.

— Я не знаю, как у них с зимой на острове, но летом много сырости от долины. Но раньше тут точно что-то садили, поля были, — рассуждал вслух блондин.

— Но поля и выше должны быть, — донеслось от Дементия. — Пшеницу в низине не садят. Ей солнце нужно!

— Пшеницу? — переспросила я.

— Ну, мельница для чего нужна? — спросил уже Зёма.

— Муку молоть.

— А мука из чего?

— Из пакетика, — ответила я, так как выросла под землей и другой муки, кроме НЗ не знала. Нас не учили в ШУРах, и больше ориентировали на то, как разбираться с оружием.

Глаза блондина округлились:

— Эля, — Зёма сделал паузу, раздумывая, как восполнить эти пробелы в образовании. — Иди лучше покушай. Там у костра варят вкусное всякое. Может даже поделятся. Просто сделай такие же умоляющие глаза, как у Веды с Тимом. И накормят первыми. А при случае постоянно говорите вслух, как же не привычно надевать эти человеческие тела, чтобы помогать прочим людям. И постоянно поминайте Высшие миры.

— Жаловаться на высшие миры?

— Да, самые верхние. Чем выше, тем лучше, — кивнул он. — Ты не задумывайся над процессом, просто делай, как я говорю. И будет тебе счастье.

От костра снова подошёл Дементий, сообщил:

— Мужики разведали территорию за мельницей. Выше — поля. Дальше не ходили. Я напрямую не спрашивал, что там. Но намекнул, что мы были здесь давно. Что-то могло и измениться. Что нам