Он яростно зарычал, но Тэруми уже вскочила на ноги и замахала руками, привлекая к себе внимание женщин, которые оказывали помощь найденным людям.

— Сюда! Скорее! Здесь есть живой! — увидев, что к нему бегут, Тэруми снова повернулась к магу. — Вот и славненько. Про обещание не забудь.

Она сделала несколько шагов, чтобы отправиться дальше, но в голове зазвенело — мир поплыл. Срывающееся дыхание и боль тела, которую притупляли зелья, сбивали ритмы сердца. Она осела на землю и сжала руками голову, словно это могло остановить вращение земли перед глазами.

— С резкими движениями, похоже, нужно завязывать, — сама себе пробормотала она и предприняла попытку подняться, но её снова повело, удержать себя в положении сидя не получилось.

Чьи-то руки обняли и придержали. Тэруми тряхнула головой и упрямо произнесла:

— Я в порядке. Помогите другим.

— Тэ, а где остальные? Они живы? Чон, Фенрис, Лайя…

Он затих. Тэруми отпрянула, думая, что слышит призрака: слишком невероятно это было.

— Лукас… Малой… Ты…

Его лицо было в запекшейся крови, но он был определенно жив. Лукас вдруг опустился рядом с ней, обнял её за плечи и притянул, пристраивая её голову у себя на груди. От его жеста физические и душевные силы окончательно покинули Тэруми. Тело расслабилось, переставая бороться со слабостью и с действием зелий. Она прикрыла глаза и провалилась в полудрему. Голос юного мага доносился словно через расстояние:

— Их было так много, даже с посохом не хватало сил. Я брал взаймы физические, но и этого было недостаточно. Последних азуров я уже почти не видел, просто наугад посылал свою волю, надеясь, что не задену своих. Когда очнулся, бой закончился, и люди шли в сторону города. Хотел позвать, но сил не было. Пузырек, который был с собой, ну тот, что ведьмы дали, разлил: руки дрожали и не хотели слушаться. Когда пришел в себя во второй раз, было легче, но позвать всё равно никого не смог, хоть и видел ведьм. Рядом лежал кто-то из наших… забрал у него зелье… Долго возился, но получилось. А потом лежал и слушал мертвую тишину. Настоящую. Ту, что может услышать только маг духа. И знаешь, это так страшно, столько людей вокруг, а сути нет. Она ушла, растаяла, как будто никогда и не существовала. Это же нас и ждет, да? Забвение? И нет никакого рая и ада?

Он поцеловал её волосы и какое-то время молчал, наслаждаясь её выровнявшимся дыханием, её сутью, которую считывал и любил всей душой.

— Фенрис сказал, что я должен выбрать Чонсока. Я выбрал. Потому что так нужно, я понимаю, но как же я ненавидел его в этот момент, ты себе не представляешь. Наверное, сильнее я ненавидел только себя.

Он медленно опустился на землю, бережно увлекая за собой спящую Тэруми. Он всегда мечтал защитить её от всего мира, а в итоге оставил её тогда.

— Прости меня, Тэ. Прости…

Глаза устало прикрылись, спасительный сон накрыл и его.

* * *

Лайя осторожно ступала между телами, стараясь никого не задеть. Она, как и остальные ведьмы, лекари и просто хоть чем-то желающие помочь, пыталась подарить шанс на жизнь каждому, кто был способен пережить этот день. Раненым, которые могли подать знак и обозначить себя, помогли сразу: перевязали, напоили зельями, увели или унесли, в зависимости от травм, помогли и магией, опять же в зависимости от травм, если можно было обойтись без лечебных заклинаний, обходились. На всех сил не хватит.

Аларик нашелся почти сразу. Знак подал сам. Оказалось, он умудрился самостоятельно перевязать себя — это и спасло ему жизнь, а ещё и зелья, которые он, не имея возможности встать на ноги, ползая собирал с тел убитых товарищей. Пить все их не стал, просто хотел подготовиться, если его найдут не сразу и придется какое-то время добираться до Налии ползком, на коленях или ещё как-нибудь.

Лукаса и Тэруми тоже нашли. Они были в относительном порядке, просто в глубоком полусне-полузабытьи. Их перенесли на носилках в усадьбу, которую отдали под лечебницу, к остальным. Туда же ранее, перенесли и Дария. Лайя не знала, доложили ли Чонсоку, что с Тэруми, но быть в тот момент рядом не хотела бы. Злиться будет… На себя, что отпустил, поверив её словам, что она чувствует себя хорошо. И на всех остальных. Просто заодно.

Ранее она мельком видела Давида, Грегори, Честера. Живы и даже не ранены. Что согрело ей сердце надеждой.

— Прошу, помогите…

Её схватили за сапог, заставляя остановиться. Лайя посмотрела вниз. Совсем молодой мужчина взирал на неё с мольбой, отчаянно цепляясь за её обувь, словно от этого зависела его жизнь. Возможно, так и было. Лайя присела возле него, осматривая. Узнавание ударило сожалением. Солдат Дария. Коди.

— Пожалуйста… мне нельзя умирать…

В глазах застыла такая решимость и жажда жизни, что Лайя непременно дала бы ему шанс, вот только его раны… с такими не живут. Одно то, что он ещё способен говорить, — настоящее чудо. Его глаза закатились — он на секунды потерял сознание. Но уже через мгновение часто и порывисто задышал, сильно хмурясь и пытаясь сконцентрироваться.

— Помогите…

Лоран, заметив остановку Лайи, подошла и окинула мужчину взором.

— Не жилец. Идем, — сухо бросила светлая ведьма и уже сделала несколько шагов, ища тех, кому действительно можно помочь.

— Я справлюсь, — упрямо прохрипел Коди.

Лоран обернулась и строго уставилась на дочь, которая уже взяла его за руку, собираясь зачитать заклинание.

— Зачем тратить на него часть своего резерва?! Всех не спасти! А если мы начнем каждому облегчать страдания, то погибнет ещё больше людей! Ты этого хочешь?

Лайя знала, что мать права, и от этого становилось тошно. Если бы у них было больше ведьм, то они бы давали возможность выжить каждому, а не выбирали. Хотя нет, какая возможность? Они просто дарили бы себе столь нужное понимание, что сделали всё, что могли, что смерть настигла несчастного, не потому что его оставили.

— Мне жаль, — прошептала Лайя.

Вспыхнувшая злость придала мужчине сил — он схватил её руку и сквозь зубы повторил:

— Я справлюсь!

Лайя надеялась, что это не станет её глупостью, которая в итоге обернется смертью того, кто действительно мог выжить. Она влила ему несколько зелий — мужчина едва сумел проглотить их: из горла пошла кровавая пена, — а потом применила единственное заклинание, которое было способно поддержать искру его жизни. Заклинание жизни.

Свет его души был таким ярким, что собственной душе стало нестерпимо больно.