Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
всего. Не то что эти… жиды Зильберманы… – по столу прокатывается осуждающая волна шепота.
– Мы их приструним, уж не волнуйтесь, – Юрий одобрительно кивает на чужие слова, – нельзя, чтобы все было в одних только руках. Потому мы здесь и заодно, да, Василий?..
Он намеренно не договаривает отчество – указывает на уникальность своего положения. Его рук дело – по связям пробивать эти автомобили с чужими номерами и синими полосками? Альберт чуть испуганно отводит взгляд от карточной партии, в которой уже давно пасует.
Он озирается, стараясь найти хоть одно знакомое лицо. Рыжие незнакомцы, седые незнакомцы, невзрачные незнакомцы – последние, скорее всего, приезжее партийное рудымовское подворье, которое старается особо не выглядывать из-за его спины и не запоминаться. Всего в помещении от силы двадцать человек, но душно так, будто давит со всех сторон сжимающаяся толпа.
– И всю эту глупую молодежь – тоже. – То ли заместитель, то ли помощник, то ли молчавший весь вечер депутат толкает своего мэра под локоть. – Все приведено в полную готовность. Пусть грызутся и лаются с решетками.
– У зверюшек давно не было хозяина. – Даже Жанна зевает, мило прикрыв свой наглый рот пальцами с заточенными когтями.
– Не волнуйся, милая. Мы нары им уже намыли. Василий Николаевич – лично! – взял РЁВ на контроль.
Рудым, пойманный в путы Корсака, смеется и нервничает. Альберт подмечает невербальную тревогу: он чешет подбородок, потаптывает ногой под столом и то и дело жует свои щеки изнутри. Боится их? Зверей, запертых в человеческих телах, – так этот чужак их видит?
Если бы! Если бы их бренные тела владели какой-то эзотерической особенностью, никакая человеческая рука не была бы над ними властна.
– Юр, получается, это твоя газета так нам хорошо про Василия Николаевича рассказала? Что он родился тут? Может, добавим, что он гибрид – для красного словца? – Альберт резко меняет вектор затянувшейся любезной беседы, словно какая-то другая газета, кроме «Славгородской правды», тут вообще печатается. Прочная власть неотъемлемо связана со средствами правильной массовой информации. – Возьмите к себе в обады. Покрасьте – и сойдет…
На эти шутки смехом никто не отзывается. Альберт заключает с нажимом:
– С другой стороны, где же еще брать икру и жрать ее ложк…
– Мало у нас тут, что ли, своей рыбы в озере? – Юрий с нескрываемым раздражением одергивает Альберта за рукав, как надоедливого младшего брата.
– Я пойду. – Тот сразу поднимается рывком, но Корсак силой усаживает его на место. Сжимает предплечье до болезненного скрипа.
– Ты мой гость сегодня, Ал.
«Никто из вирий за вечер не подал голос, Ал. А ты все болтаешь и болтаешь, и как мне тебя заткнуть?» – читается на бесстыжем Юрьевом лице. Альберт с надеждой оборачивается на незнакомые, но однородные себе лица – высокие лбы, выразительные с горбинкой носы, тонкие губы – ну же! мы же тоже братия! – и не находит никакой поддержки. Вирии все сами за себя.
Тогда он выпивает свою крашеную водку и с горечью говорит:
– Вам все равно отсюда не уехать. Сборище это – признать обадов отдельным видом, хоть они хорты в лисьих масках – ради того, чтобы как-нибудь выбраться, да? Василий, они тут ничего не решают! – Альберт разбивает стакан о деревянный угол стола, перехватывает осколок и вспарывает крест-накрест бархатную обивку игорного стола. – Никто не победит. Издайте законодательно Обадскую теорию, Василий Николаевич, издайте, его свои же затопчут. – Харитонов рассеянно тычет тем же осколком в сторону пунцово-красного от злости Корсака. – Или не издавайте, и тогда он сам затопчет вас.
Никто Альберту не перечит. Игра в карты на исполнение запретных желаний здесь затеялась влиятельными существами неспроста; природное чутье подсказывает, что они настолько уверены в себе, что не замечают собственного бессилия. И сбор этот – чтобы себе и другим свое влияние доказать.
– А с психологической точки зрения, а? – Теперь, когда Альберт встает, его уже никто не удерживает. – Кто-нибудь из вас задумывался, почему по тонкой дрожащей дорожке контрабанда везется вовнутрь, а отсюда ничего не вывозится – ни людей, ни ресурсов? Потому что нет тут ни хре-на. Я взял, ты взял, и ты взял – все. А эти, поумнее, они тут жить пытаются. Не выживать, а жить. Ну, как-то, потихоньку, не наглея. Пока вы все на себя тянете, кто-то, по справедливости, делит – на всех. Но что с вами обсуждать? Жадные бездари!
Испуганный портье приносит уходящему гостю пальто. Юрий не оборачивается, сигналит рукой своим спутникам, чтобы те ловко перекрыли вздорному гостю дорогу. От их резких перебежек духота в разваливающемся ресторане чуть пошатнулась.
– Феномен заключенного-надзирателя знаете? – Альберт гордо принимает свою грядущую участь. Вороны не разлетаются от угроз, как голуби. – Какую роль не исполняйте, все равно вы в тюрьме. Просто стороны от решетки – разные…
– Прекратите этот цирк! – Рудым крепко ударяет кулаком по столу. Его сухая старая рука скрипит изношенными суставами, и все оборачиваются на шум. Все, кроме Альберта. – Он все так же стоит, задрав нос, и презрительно смотрит на обадов перед собой.
От хортов их не отличишь – особенно, когда изучал их анатомию по четырехтомнику Брюхоненко (самый известный человеческой науке вид гибридов!), но Юрий с самого первого знакомства пытается Альберту втолковать, что сходства с ними у него не больше, чем с вириями или аркудами. Но наука, которой Харитонов посвятил жизнь, не признает хортов и обадов разными видами: псовые есть псовые. Только кому уже нужна эта чертова наука! И в корсаковских, и в рудымовских речах – сплошной шелест купюр и бюллетеней.
– Василий Николаевич, – любезно окликает злого мэра Юрий, щуря свои алчные глаза, янтарь в зрачках плещется, – не забывайтесь, пожалуйста. А вы, – оборачивается на своих приспешников, которые до сих пор ожидают от него богатого властного будущего с отдельной надписью в паспорте в графе «вид», – выведите его в подворотню, хорошенько разжуйте ему обадскую теорию. Мы – вид доброжелательный, но боремся за равные права, оттого иногда вынуждены объяснять все на пальцах…
– А что касаемо РЁВа, – вдруг считает нужным вставить Альберт напоследок, зная, что кашлять кровью он будет долго, – вы их главную движущую силу недооцениваете. – Хватает ума не выдать имя, но говорит он причастно и гордо. – Как бы нары не для себя самих драили. Она всех на колени поставит.
Альберта вырубают прямо там, не выводя на улицу. Юрий сам – стулом по спине и затылку. Бархатное сиденье отваливается от старого «венского» каркаса и остается в трясущихся руках. Корсак дышит прерывисто и поправляет спавшие на лоб волосы махом головы назад.
– Мы
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
