– В глубине комнаты, – подсказывает Матиюй. – Шесть кроватей накрыты простынями. Это трупы.

– Вообще-то, – говорит Чами, – двое из них – скорее всего, Лэйда Милю.

– Мяу-р-р, – соглашается Мао-Мао, отираясь у ее ног.

– Когда вокруг будет побольше народу и не так опасно, я вернусь во дворец за записями, на которых видно, как все они умерли, – говорит Матиюй. – Потому что я готов поспорить, что это стражники и что произошло нечто такое, отчего они полегли.

От яркого экрана у Илас начинает резать глаза. Она отступает. Протягивает руки к Мао-Мао и подхватывает его, поспешившего к ней.

– Я не понимаю, ты что, хочешь предупредить Каллу о том, что во дворце гибнет стража?

– Так или иначе, это какая-то бессмыслица, – вмешивается Чами. – С тех пор как Август пришел к власти, попасть во дворец стало проще, но служащие и гости, которым разрешено посещение, все равно должны вводить свои личные номера у турникетов. За всеми входами и выходами по-прежнему наблюдают. Если умирают стражники, тогда к этому причастен тот, кому разрешен вход во дворец.

Матиюй притихает, задумавшись. Брат Илас нечасто следует логическим путем: ему свойственно сначала сделать вывод, а уже потом вернуться обратно и собирать недостающие детали. Этот способ давал прекрасные результаты при решении школьных задач и быстром выполнении тестов. Но он не работает теперь, когда Матиюй утверждает, что в самом сердце их столицы разворачивается заговор.

– Слушай, я не знаю, что происходит, – наконец решает Матиюй и нажимает кнопку извлечения диска. – Но кто-то же должен узнать, что, возможно, готовится переворот. А к чему еще все это может вести? Что обычно случается, когда стражи не остается?

Тогда во дворец может просто взять и войти каждый, кто пожелает.

– Вот именно, – откликается Матиюй, заметив выражение лица Илас, хотя она не издала ни звука. – Так что свяжись с Каллой как можно скорее. Потом я схожу за остальными записями, но отныне ночую я здесь.

Глава 19

Два дня пути по талиньским провинциям их встречали только тишь да гладь.

Калла держит уши востро, ловит беседы местных. Она ждет, что подслушает сплетни о том, что за добычей отправилось уже полным-полно народу. О тайных стараниях собрать вместе лучших авантюристов и направиться к приграничным землям. Но деревенские жители умеют держать язык за зубами лучше, чем она рассчитывала, поэтому Калла не слышит ровным счетом ничего. Вряд ли это молчание объясняется полным равнодушием провинций к перехвату короны. Вероятно, здесь широко распространено влияние «Голубиного хвоста», и местные просто играют свою роль, стараясь не навредить группе.

Калла вытирает пот с виска. Пейзаж вокруг начал меняться: чем дальше на север, тем чаще вместо ровных полей Эйги попадаются рощицы. Должно быть, они уже точно в центре Лэйса и сейчас минуют густой лес вдоль Аппиевых дорог. Калла едет верхом, держась в безопасной середине делегации, возле третьей кареты, но действует не настолько бдительно, как следовало бы. Как же медленно они движутся: пройдет еще неделя, прежде чем они достигнут приграничных земель, и это слишком долго. Под ее командованием сейчас они находились бы уже в Жиньцуне. Как все и было в прошлый раз.

В левом ухе у нее гудит. Калла морщится, прижимает к уху плечо. В последние два дня ее ци в целом вела себя прилично. Ей до сих пор неизвестно, чем были вызваны всплески, но они вполне могут возобновиться, ведь печать с груди она не смыла. И остро ощущает ее присутствие. Не потому, что она слегка запачкалась – впрочем, что есть, то есть. Но это ощущение сродни скорее легкой пульсации под кожей.

– Ваше высочество, сдайте немного влево, будьте добры.

Поморщившись, Калла тянет поводья коня и выполняет просьбу стражника. Гравий под конскими копытами крупный и острый. Дорогу построили уже довольно давно, скорее всего еще до войны, а камень еще не раскрошился. Калла оглядывается через плечо, ловит взгляд стражника.

– Пань, кажется?

Пань кивает. Кажется, он доволен, что Калла помнит его имя.

Она указывает на карету, рядом с которой едет.

– Не хочу никого обвинять, но она едет все ближе и ближе ко мне. В чем дело? Где мы наняли этих возниц?

Возница третьей кареты хмурится, глядя поверх конской головы, он явно обижен, но молчит.

– Он не виноват, ваше высочество, – отвечает Пань. – В карету набилось человек восемь. Она перегружена.

Что-то тут не так. Большинство стражников едут верхом, так что кареты предназначены только для членов Совета и их сопровождающих. Если первых в делегации восемь, а вторых – примерно вдвое больше, то по каретам их наверняка можно было разместить более равномерно.

Пока Калла пересчитывает кареты, Пань, видимо, понимает, о чем она думает.

– Последняя карета пуста, – поясняет он. – По приказу короля Августа.

Последняя карета в такой поездке, как эта, вряд ли действительно пуста. Что везет в ней Антон?

– Вы опять подъехали слишком близко.

– Простите, простите, – бормочет Калла и заставляет лошадь идти прямо.

Они едут дальше. Тонкие ветки деревьев над головой машут в такт перестуку копыт и колес. В провинции Лэйса деревья остаются зелеными круглый год. Когда в Сань-Эре немного холодает, но при этом сырость и духота сохраняются, в Лэйса всегда влажно, поэтому смена времен года почти незаметна.

Калла вспоминает, как впервые увидела леса. В ту первую поездку в карете из Жиньцуня в Сань-Эр она изо всех сил сдерживала восторг и волнение, только запрокидывала голову, провожая взглядом когтистые лапы деревьев, тянущиеся к облакам.

В Жиньцуне деревьев почти нет.

Утро сменяется днем. Облака сгущаются, их подгоняют несильные порывы восточного ветра. На Аппиевых дорогах есть участки, где деревья с обеих сторон подступают так близко, что заслоняют дневной свет, и другие участки, где прямые невысокие деревья стоят по отдельности, так что сквозь них хорошо видно небо.

Волнение в лесу Калла чувствует еще до того, как успевает что-то увидеть.

Холодок пробегает по ее плечам. На миг она раздражается, подозревая, что это опять фокусы ее ци. Резко дергает себя за ухо. Покалывание утихает. Потом холодок ощущается вновь, в груди усиливается пульсация.

Она понятия не имеет, что побуждает ее совершить следующий поступок. Чутье велит ей приложить указательный палец к острому краю седла и нажать так сильно, чтобы показалась кровь. Когда деревья шелестят вновь, она слышит это в десять раз громче. А когда гравий под ногами начинает дрожать, Калла резко останавливает коня и прислушивается.

Впереди дорога делает поворот. Лес вокруг нее взбегает по склону, на лэйсанской развилке