– Диана, конечно, красавица редкостная. Зато ее величество Мария сама королева… и дочь, и внучка, правнучка королей. Каково ей такое стерпеть было? И когда на ее ребенка покушались…

– Ирена не в себе была.

– А Марии с того намного легче? И потом, когда случилось между вами…

– Она мой подарок мне в лицо бросила!

– Пода-арок? – и так это Колючка протянул, что Иоанн вспомнил злые слова Марии. Действительно, королева. Ее этими побрякушками и покупать-то неуместно, ей вся казна принадлежит, а он ей… как Диане какой!

– Ладно-ладно! Понял я!

– А ежели и правда она затяжелела, то подумай сам. Фарданцы рядом, Эрсоны не обрадуются, а ты уже показал, что защищать ее не станешь и женой не считаешь.

– Я бы сына в обиду не дал!

– А если дочь будет?

– Эммм…

– О разводе все равно бы тогда речь не пошла до родов и еще год. Сам знаешь, не даст конклав разрешения. И потом может не дать, дети-то есть, теперь уж и вовсе двое, а что девчонки, так богам виднее!

Иоанн скрипнул зубами.

– Ты мне что сказать хочешь? Что искать ее не надо?

– Почему же, твое величество. И искать надо, и найти, только не сюда привозить, а, к примеру, куда-то в монастырь или в отдельный замок, и охрану приставить, и стеречь в десять пар глаз, и пищу всю пробовать. А уж как родит… там тебе и видно будет, сын или дочь, признавать или нет…

– Диана мне десять детей родить может!

– Может ли? Там еще поле непаханое, и что на нем прорастет, и вырастет ли?

Иоанн скрипнул зубами.

Убил бы наглого шута. А только в чем-то он и прав.

– Я ее потеряю?

– Марию? Или Диану?

Иоанн молчал. Колючка подошел, протянул королю руку, помогая подняться и устроиться удобнее, и вздохнул сочувственно. Так… по-человечески, как не с королем говорил, а с обычным мужчиной.

– Марию ты уже потерял. Диану отталкивать будешь, и то потерять ее не удастся. Сейчас ты не за баб переживай, а за возможного сына. Короля будущего…

И ведь не поспоришь с ним. Прав, сволочь.

Может, потому и прав, что дурак?

* * *

Сколько может пройти за день одна лошадь?

Сложный вопрос. Если лошадь хорошая, если дорога хорошая… если, если, если…

А еще лошадь надо обихаживать, кормить, поить, людям тоже надо отдыхать, потому что, простите, по хорошей дороге можно и рысью, а по плохой только шагом. Так что средняя скорость фургона получалась километров пять в час. Семь – и то много.

Мария на вестибулярный аппарат не жаловалась, но такой режим езды ее просто мучил. Это не в королевской карете, да с эскортом, когда все разбегаются вокруг. И кони тут далеко не королевские, и фургон поскрипывает так, что при серьезной нагрузке ему и песец прийти может. И люди время от времени выходят и идут рядом с повозкой.

Мария тоже.

Из нее быстро сделали седую бабку. Универсальный грим, мука, грязь, платок на голову, и все отлично получилось. Волосы щедро засыпали мучной пылью, чтобы те стали полуседыми, лицо измазали, потом Мария еще сморщила его, прошлась сажей по морщинкам, которые отыскала, и кивнула. Нормально. Платок здоровущий, чтобы осанку скрыть, да и так переодеться. Крестьянское платье было не слишком удобным, шерсть кололась, но лучше уж так, чем в шелке – и с убийцами.

Можно бы и гюрзой поехать, но кони чего-то нервничали, так что не надо нагнетать. Не нравятся им змеи? Вот и не надо провоцировать конскую истерику, или как это правильно называется? Стресс? Психоз? Невроз? А то на весь мир ни одного зоопсихолога, позорище!

Зато Анна по уши была довольна поездкой.

Неожиданно они нашли общий язык с Мелиссой и теперь носились вокруг телеги. Далеко не отходили, но Мелисса с удовольствием рассказывала принцессе о травах и о случаях из лекарской практики, Анна слушала, задавала вопросы…

Тина смотрела на это, довольно прищурившись. Феликс правил фургоном.

Когда Мария в очередной раз вышла размять ноги, он тоже отдал поводья Тине и пошел рядом с королевой, поддерживая ее под локоть. Со стороны это выглядело, как забота почтительного сына о бабушке или матери.

– Думаю, во дворце уже переполох, – тихо сказала Мария.

– Я расспросил, как нам лучше доехать, мы через часик свернем на лесную дорогу. А там и к побережью. Рыбка морская, фрукты, тишина и спокойствие.

Мария невольно шмыгнула носом.

Тишина и спокойствие.

Вот этого ей и не хватало. Все время, как она сюда попала, все время… каждый день, как в логове у голодного крокодила, каждый шаг на нервах, постоянное ожидание удара в спину! Какие ж нервы тут выдержат? Неудивительно, и что королева умерла в таком возрасте! Иоанн жену просто загнал… и добил. Скотина.

– Ты, Мелисса, Тина… заодно сможете со своим обликом освоиться. Да и мне полегче будет.

– Посмотрим, что будет твориться в столице, а пока вам надо будет отдохнуть. Может быть, придется возвращаться.

– Почему? – насторожилась Мария.

Феликс опустил глаза.

– Я не хотел об этом говорить.

– Не хотел бы, так промолчал. А все же?

– Вы очень любите мужа?

– Вообще не люблю, – не стала врать Мария. – Нас просто один раз бросило друг к другу, я была в истерике, он воспользовался ситуацией, так случается. А что?

– Может случиться так, что ваш отъезд станет его приговором.

Мария подняла брови.

– Вот как?

– У него есть и другие внебрачные дети. Возможно, Виталис Эрсон сочтет кого-то из них более перспективным. Сейчас, уезжая, вы оставляете короля…

– В подвешенном состоянии.

– Вот-вот, в повешенном. Развестись никак, признать вас мертвой тоже, я отписал вашему брату.

– Зачем?!

– Потому что так надо, – Феликс смотрел жестко. – Я мог бы не признаваться, но я не стану врать. Саймон хороший человек и не заслуживает лжи, я не скажу ему, где вы и что с нами, но писать иногда буду. Чтобы знал, что вы живы. Я предупреждал.

Мария подумала пару минут. Вспомнила свое письмо, свое желание укусить Иоанна…

– Пиши. И я от себя что-нибудь добавлю. Но чтобы никто и ничего лишнего. Будешь мне показывать письма, помнишь? Мы договаривались.

А правда, чего все мосты-то сжигать?

– Слово даю. Итак, вы не мертвы, вы беременны, найти вас не удается, а как строить планы? Жениться не получается, а есть ведь еще и фарданцы…

– Они нас тоже будут искать.

– Пусть поищут, – хищно оскалился Феликс. – Хорошо поищут, с собаками.

Мария пожала плечами.

– Пусть.

Фарданцев было не жалко, Иоанна тоже, пусть хоть сожрут друг