– Ваше императорское величество, прибыл князь Пожарский.

– Пусть войдет, – велела императрица.

– Ваше импера… – договорить князь не успел, императрица остановила его.

– Дмитрий Михайлович, расскажите, как наши дела, и давайте без лишних слов.

– Доставлены в казематы Федор Мстиславский и Федор Никитич Романов, оба спокойно выслушали ваш приказ и помех стрельцам не чинили. Борис Федорович Годунов, как вы и приказали, сейчас сидит возле секретаря и ждет.

– Хорошо, Дмитрий Михайлович, прошу вас, допросите их, но не увечьте, допросные листы мне на стол, при допросе будет присутствовать и канцлер. Идите, я позову сама Бориса Федоровича. – И когда Пожарский вышел, она окликнула свою верную охранницу:

– Варвара, сейчас войдет дядька, смотри внимательно, крайностей не надо, но в случае чего просто обездвижишь его, но не вздумай убивать.

– Вас поняла, Ксения Федоровна. – Наедине она так всегда обращалась к императрице.

Немного колыхнулась и снова замерла тяжелая штора. Императрица позвонила в колокольчик.

– Пусть войдет Годунов, – сказала она секретарю.

Через мгновение в дверь вошел хмурый Борис Федорович Годунов, вошел и остался стоять, сесть ему императрица не предложила. Она хмуро взирала на родственника, злость распирала ее, она медленно встала из-за стола и прошлась по кабинету. Затем остановилась шагах в трех от Годунова так, чтобы не заслонять его фигуру Варваре, и выдохнула:

– Что, дядюшка, в заговорщики решил поиграть, решил племяшку убрать, а сам на трон сесть? Думаешь, Шуйские тебе место уступят? Они Рюриковичи, а ты кто? Да и я не посмотрю, что ты мне дядька родной, быстро на плаху отправлю, а сынов твоих, моих братьев двоюродных, лишу всего и зашлю куда Макар телят не гонял. Подальше на восток, в тайгу, и никогда они уже из черни не поднимутся. Думаешь, не смогу? Смогу, не сомневайся, – распалялась она все больше.

Годунов грузно повалился на колени и пополз к ней.

– Смилуйся, Ксюша, не губи, бес попутал, как есть, бес попутал! Думал, все разузнаю, разведаю для тебя да доложу, да заигрался. А сам, ни-ни, даже в мыслях не было что-то замышлять против тебя, да и как можно, я же тебя на руках качал.

– Не лги мне, – рыкнула императрица.

И этот большой взрослый мужик заскулил, и по его щекам побежали крупные прозрачные слезы. Императрица глянула на него, нервно прошлась по кабинету и вдруг сказала:

– Встань, Борис Федорович, не позорься, решение мое такое – не гоже мне кровь родную лить, поэтому собираешь все свое семейство и уезжаешь в родовое поместье и сидишь там три года, пока не позову. А теперь иди и не тяни с отъездом. Помни, что я тебе сказала, думай не только о себе, а хотя бы о сынах своих, – сказала императрица, тяжело опускаясь в кресло.

Когда Годунов на негнущихся ногах вышел из кабинета, Ксения Федоровна промокнула с висков пот батистовым платочком с кружевами и вздохнула. Последнее время очень уж ей нездоровилось, простыла на сквозняке намедни, когда молилась в часовне.

– Все, надо идти принять микстуру, что лекарь приготовил, да отлежаться, – сказала она. – Варвара мы уходим, что-то совсем я расклеилась.

– Я же говорила вам, ваше величество, что вам лежать надо, пусть вон помощники ваши занимаются.

– Как же, как же, они назанимаются, устанешь за ними разгребать, – пробурчала императрица, направляясь к выходу из кабинета. Но сама уже приняла решение отправиться завтра с утра, если уж совсем не разболеется, в Богородице-Рождественский монастырь на излечение.

* * *

К вечеру следующего дня посыльный стрелец привез письмо явиться в Кремль. К вызову Дмитрий был готов и, прихватив свои бумаги об окончании академии, с утра отправился в Кремль. Вот только почему-то направили его не к императрице, а в кабинет к канцлеру. Ждать приема пришлось долго, наконец двери распахнулись и оттуда вышли несколько бояр, князей и еще каких-то чиновников, никого из них Дмитрий не знал. Тут и Дмитрия позвали, и он скрылся за дверью кабинета. Принимал его Федор Васильевич Шереметев, канцлер империи.

– Занедужила Ксения Федоровна, – в ответ на удивленный взгляд Дмитрия пояснил канцлер. – Значит, говоришь, окончил учиться, что же, давай бумаги, посмотрим, как учился, – сказал канцлер.

Дмитрий тут же достал и протянул кожаный тубус с дипломом. Канцлер внимательно прочитал все, что там было написано.

– Просто отлично, – улыбаясь, проговорил он, когда закончил читать, – великолепно! Что же, такой магикус империи нужен. Где хотел бы служить? – посмотрел он на Дмитрия.

– Где прикажете. – Что еще мог сказать парень.

– Ну раз такое дело, то езжай домой, а посыльный принесет тебе предписание. Хотя я думаю отправить тебя на юг – в Крым – в помощь князю Голицыну Василию Ивановичу. В Ор-Капы, где находится его ставка. Будешь непосредственно при князе служить, там и опыта наберешься и командовать подучишься. – Ласково улыбаясь, канцлер проводил Дмитрия до самой двери кабинета.

В приемной его задержал секретарь императрицы, сообщив, что пока Дмитрий может отдыхать, а по получении предписания в течение нескольких дней обязан выехать в войска.

«Да, недолгий был прием, – думал Дмитрий, идя к коновязи. – Хотя что, со мной чаи гонять должны были? Жаль, что так далеко служить послали». Он почему-то надеялся остаться в Москве.

Покачиваясь в седле, Дмитрий стал вспоминать все, что он успел узнать о том, как часть Крыма перешла под контроль Руси. В 1569 году войско код командованием Касим-паши взяло в осаду Астрахань, да Девлет Гирей привел пятьдесят тысяч крымских татар. Все это было и в истории той Руси, в которой жил Вересов, но в этой реальности почему-то было по-другому. На помощь осажденным Грозный послал князя Василия Серебряного, да еще им пришел на выручку киевский наместник князь Дмитрий Вишневецкий с запорожскими казаками, прихватив по дороге добровольцев и различных авантюристов. К этому времени в крымско-турецких войсках начался разброд. В общем, князь Серебряный и гетман разбили турков и татар, все это было и в том мире, за одним исключением. Турок и татар разбили, но не остановились на достигнутом, стали преследовать их, больше месяца гнали. И, можно сказать, на плечах отступающих войск нападавших ворвались в Крым и частично заняли его.