Нашёл! Подмёрзший снизу графин, видать, от хлада спасительной влаги. Облизнувшись, я пополз к нему и протянул руку, но споткнулся обо что-то мягкое и свалился мордой в комья ткани. Разразился руганью и прикрыл один глаз, чтобы разглядеть. Пространство вертелось, как в танце салиев, хотя я сидел ровно. Разве что покачивался от тремора.

– Ливий, какого лемура мы здесь делаем? – спросил я, потеребив его за плечо.

В полумраке, с завешенными окнами, в окружении несчётного количества балдахинов, подвязанных золотыми шнурами, я пытался оценить обстановку. Небольшое помещение – пара шагов в ширину; циновка, устланная столь же противными красными тканями, круглый столик с залежавшимися фруктами и графином на стальном подносе. Подозрительная конура.

Сзади раздались шорохи, я вскочил, едва не опрокинув столик, и вооружился графином. Тут же усмехнулся своей глупости: я что, решил полить врага вином?

Но это был не враг.

– Ливий? – Широко распахнутыми глазами я скользнул с его макушки до пят и, клянусь девственностью Венеры, покраснел бы, будь помладше. – Прикройся хоть. Боги!

Я подобрал одеяло и подал обнажённому Ливию. Он укоризненно цокнул, заматываясь, и, как немой плебей на базаре, тыкающий в плесневелые помидоры, описал мой силуэт.

– Я вакхант, могу хоть в чём мать родила по улице пройтись! – фыркнул я и выпил из амфоры. Но тут же отхаркался, вытираясь ладонью, и с грохотом поставил посуду на место. – Дешёвое вино. Ну, твои предположения, где мы?

Ливий задумался. Ему, как и мне, по всей видимости, отшибло память. Что за напасть – воспоминания о вчерашнем дне, подобно следам на песке, заметал пустынный ветер. Подбирал в попытках воссоздать фрагменты памяти, но они рассыпались.

Пока я силился ухватиться за фрагмент памяти, разглядывал окружение. Когда я отодвинул штору и рассмотрел настенную живопись, вопросы отпали.

– Лупанарий. И как нас занесло к девам? – сдавленным голосом прошептал я, потирая шрам на носу.

Ливий не слушал меня – он приподнимал балдахины и рассматривал эротические изображения и надписи, которыми были размалёваны стены комнаты.

– Послушай, царёк, посрамился бы. – Я сцепил руки на груди, вздёрнув бровь. – Твоя обязанность – хранить целомудрие ради Царицы священнодействий, словно весталка.

Ливий покашлял в кулак и подтянул одеяло к животу. На его скулы пал коралловый румянец. Взлохмаченный, кожа истерзана страстными, пьяными поцелуями – и ему ведь, проклятому собственной красотой, шёл облик развратного прожигателя жизни. Я-то со своей рожей годился только для ритуальных побоищ со смертельным исходом.

Но Ливий Туций Дион состоял из другого теста – надкуси, и в рот польётся яд.

Ночная жрица, судя по всему, распробовала нас обоих.

– Расслабься. – Я смягчил голос, завидев, как помрачнел Ливий. – О твоём порочном секрете никто не узнает.

Изнывая от жары, обмахнулся и вдруг, как ужаленный, подпрыгнул.

– Ливий, – произнёс я не своим голосом, – если ты спал с другой стороны, то… о кого я споткнулся?

Он предположил, что под одеялом дева: изобразил в воздухе грудастый силуэт. Согласившись, я опустился перед предполагаемой девой. Она лежала на боку, судя по выпирающему плечу, которое я сжал со словами:

– Красавица, очнись.

Никакой реакции. Я переглянулся с Ливием, он пожал плечами и кивнул на одеяло.

– Что ж мы за звери – вдвоём с одной девой, – бранился я, стаскивая покрывало.

Обнажились нежные для городской жрицы Венеры ступни. Я содрал покрывало и подавился воздухом. В глотке застрял крик.

– Она… – сказал я Туцию и заикнулся. – О…

Ливий подбежал к деве и перевернул её, являя на свет плавные изгибы полных бёдер, бока и упругий живот. Её груди и таз были прочно замотаны повязками, скрывавшими лёгкую полноту. Он нахмурился, прикоснувшись к шее и что-то посчитал в уме. Коснулся пальцами губ и вздрогнул. Показал мне ладонь.

Она была в крови.

Ливий вытерся о покрывало и перекрестил под подбородком руки, высунув язык.

– Мы что… убили жрицу Венеры? – Я побелел, глядя на то, как расправляется смятая окровавленная ткань. Не успели опомниться, как я услышал шаги. – Спрячь тело. Кто-то идёт сюда.

– Филлия, выметайся, – произнесли надменным старческим голосом. – Господам охотникам на нечисть тоже нужно отдохнуть.

– Э-э, а она спит, – брякнул я.

– Спит? Поганая бездельница, – бранилась старуха. – Вот доберусь до неё!..

С замиранием сердца я вслушался в звуки по ту сторону занавеси. Старуха ушла, браня лупу на чём свет стоит. Я сложился пополам, держась за колени.

– Филлия. Мы убили Филлию. Имя ещё такое знакомое… Ты что-нибудь помнишь со вчерашнего дня? – Я оглянулся на Ливия. Он поднял указательный палец и распластал руки, изобразив крылья. – После полёта на раненой птице – полный штиль, как и у меня. Ясно.

Глаза метнулись к графину с вином, верхняя губа брезгливо дёрнулась. Я надавил на переносицу подушечками пальцев и глубоко вздохнул.

– Одевайся. Надо бежать из лупанария.

Ливий развёл ладонями над мертвецом. Я почесал висок и сказал:

– Её тоже оденем. У меня есть идея, но она тебе не понравится.

Через время мы в полном обмундировании крались к выходу из публичного дома. Ливий нёс копьё и анкил, а я – Филлию на спине, придерживая под коленками и сгибаясь, чтобы безжизненные руки на моих плечах фиксировали тело. Со стороны выглядело так, будто дева крепко спит. Ливий разодел её как патрицианку с помощью штор и подхватов. Мы также стёрли кровь, которой бедняжка, видимо, кашляла, пока не умерла. На теле не обнаружили видимых порезов, кроме спёкшейся крови в уголках губ, что натолкнуло на мысль о естественной смерти. Или яде. Вдруг её отравили?

В таком случае Юстиция может быть снисходительнее к преступившим закон. Возможно, мы его и вовсе не нарушали. Наша вина лишь в потере памяти, из-за чего нам следовало схоронить девицу и найти свидетелей. Таков план – он не блистал гениальностью и был дыряв, как сито.

Наши сандалии ступали бесшумно. Днём дом утех простаивал: вчерашние посетители ушли, а следующие ещё не нанесли визит. Жрицы любви занимались уборкой, стиркой, отсыпались и посещали лекарей. Узкое каменное здание без окон выглядело как этрусские курганы, которые распространились и за чертой Рима.

– Гробница, – осенило меня. – Кто станет искать деву среди захоронений?

Ливий посмотрел на меня как на недоумка. Я почувствовал, что Филлия сползает, и подтянул её повыше. Поспорю с ним позже, когда покинем лупанарий: и свет в конце прохода между завешенными углублениями-комнатами возвестил о том, что мы близко. Стоило