По мне и раньше проходились злыми языками – когда начались стажировки нашей группы. Но тогда я была лишь одной из многих, и нам с Энн доставалось поровну со всеми. Теперь я узнала о себе немало нового… Спасибо старой броне, без нее я бы не справилась. Иногда мне становилось смешно. Можно подумать, Чарли объявил о нашей помолвке. Это же разведка, самый страшный этап работы с утопиями! Но, по-моему, сплетниц интересовало только одно: всех задевало, что я якобы становилась постоянной подружкой Уокера, да к тому же еще и единственной, ведь отныне он переходил исключительно на разведку и личные проекты. Никому и в голову не приходило, что наши отношения могут быть иными.

Пожалуй, только Кей Си, Долорес и Энн восприняли все адекватно. Остальные смотрели на меня с неприязнью и перешептывались, даже не дожидаясь, когда я хотя бы отвернусь. Самым безобидным из всего, что я слышала, было: «Что он нашел в этих блеклых мощах незнамо какого пола?» Появляться в кафетерии стало сущим мучением.

– Они просто завидуют, – старалась приободрить меня Энн.

– Чему завидовать? – возмутилась я. – Как кумушки на чужой свадьбе. Все бывали в оперативке и знают, каково оно. Пусть берут и идут в разведку, кто им мешает?

– Да кто их туда возьмет? – усмехнулась Энн. – А завидуют потому, что уверены: ты своего не упустишь. Многие наверняка готовы на любую, даже самую опасную оперативку, если потом каждый раз получать такую компенсацию… – Диклест расплылась в хитрой улыбке, веки ее снова затрепетали.

– Дурочка ты, Джа, – хмыкнула она. – Сама не понимаешь, чего себя лишаешь.

– Как раз понимаю, – упрямо отозвалась я. – Я хочу жить и работать спокойно, а не волочиться за ним потом, как Аннабелл.

– Ну я же не волочусь, – возразила она и тут же проказливо ухмыльнулась. – А ведь хочется…

– Вот-вот, – угрюмо кивнула я. – Тебе просто «хочется». А мне придется уйти отсюда.

– Ты что, правда влюбилась?! – изумленно спросила Энн.

Ну вот, даже парни оказались догадливее нашей заботливой подруги. Старая истина: каждый меряет всех по себе. Энн выстраивала отношения с мужчинами по потребительскому принципу. Не знаю, как там с официальным женихом, но с Марком и Чарли так и было.

– Вот дурочка, и сама же от него отказываешься! – поморщилась она. – Да наоборот бы цеплялась изо всех сил, за каждую минутку. Да тебе радоваться надо, что все так сложилось! Пользуйся этим, пока есть возможность!

– Вот именно – пока. Если через неделю-другую выяснится, что я не гожусь для разведки, он выкинет меня из своей жизни, как и всех остальных. И все!

– За эту неделю, – резонно заметила Энн, – для вас может пройти несколько лет. Я бы на твоем месте не теряла время зря. Да и Чарли… Я вообще удивляюсь, как он пошел на это. Может, надеется, что ты передумаешь?

Я вздохнула. Уже осталась в прошлом солнечная весна на берегу океана, когда сильные пальцы Чарли каждое утро искусным массажем возвращали меня к жизни. И тут мне вспомнилось, как первыми вечерами я мгновенно засыпала, едва найдя точку опоры, а утром просыпалась в палатке, раздетая и в спальном мешке. Самое интересное, что я даже не удивлялась, считая, что устраиваюсь спать на автопилоте – в студенческие годы со мной так пару раз бывало, в сильном опьянении. Но теперь я взглянула со стороны. Я не могла раздеться машинально, я должна была проснуться на том же месте, где упала.

Меня охватило замешательство. Выходит, это Чарли переносил меня в палатку, раздевал и укладывал в теплый спальник? То-то у него по утрам было такое странное лицо… словно он ждал вопросов. Но почему-то молчал. Может, ему это казалось нормальным?

Вот черт, он ведь мог делать со мной все что угодно, и я бы даже не заметила! В самом деле не заметила бы – первые две недели я не чувствовала своего тела, воспринимала его только как комок сплошной боли. Но Чарли всего лишь заботился обо мне, устраняя все, что мешало тренироваться. И я принимала это как должное. Вот ведь как: в первом рейде он всего лишь помассировал мне плечи, а я так отреагировала… А теперь он разминал каждую мышцу моего тела, и я ничуть не стеснялась. До чего же глупо с моей стороны было предполагать, что Уокер станет подглядывать на пляже – он и без этого, наверное, изучил меня всю в малейших деталях. А еще я никогда не задумывалась о том, что он сам должен был испытывать при этом – мне, отупевшей от усталости и боли, попросту не было дела ни до чего. Даже мысли определенного рода появились, только когда я немного втянулась в изматывающий режим тренировок. А ведь Чарли так не уставал. Ему это было привычно.

Голос Энн вернул меня к реальности.

– Вряд ли Чарли взял бы в разведку первого попавшегося стажера. Наверняка они с Биллом долго выбирали подходящую кандидатуру. Скорее всего, подготовка даже в реале займет не один год. А уж в утопиях… даже представить себе трудно. – Энн покачала головой. – Ты хоть понимаешь, что тебя ждет? Целая жизнь! Так и будешь просто смотреть на него? Он же и правда теперь твой, только твой!

– Только в утопиях, – еле слышно ответила я.

– А ты чего хотела? – фыркнула она. – В реале? «Жили долго и счастливо», да? Смешная ты…

– Энни, а ты не ревнуешь? – спросила я.

– Да ну! – рассмеялась она. – Нет, жаль, конечно, что у нас больше ничего не выйдет. Все-таки это было классно, несмотря ни на что. Но знаешь, я бы если и стала с ним встречаться, то только изредка. Я бы не выдержала долгих отношений.

– Почему?

Диклест ответила не сразу.

– Он сложный человек. Мужчины обычно так предсказуемы, а Чарли… Никогда не поймешь, о чем он думает, что сделает в следующую минуту. Он будто сам видит тебя насквозь, и от этого как-то неуютно. И внутри он не такой, как снаружи.

Энн сделала паузу, подбирая слова.

– Мне иногда кажется, что все, что он делает, – это игра. Словно в нем и там, и тут живут по две разные личности. В утопии он поначалу просто душка – внимательный, галантный, ласковый; как вдруг резко меняется, делается холодным, безжалостным. Из-за чего – непонятно, а перехода не замечаешь, пока не станет поздно. Чувствуешь себя как на пороховой бочке. А в реале он вообще другой: