был, кто с кем знаком и кто как погиб. Они с Костей перебирали эти воспоминания, как старьёвщик – тряпки, по одному, детально, с разных сторон, медленно пьянея непонятно от чего: то ли больше от спирта, то ли больше от самих воспоминаний.
Сашка Тулупов сидел где-нибудь тихо в углу и слушал, как обычно, открыв рот от удивления. Костя спирта ему не давал, нечего было привыкать пацану к таким вещам. И вообще, Костя был за него в ответе, потому что знал его родителей и хотел, чтобы Сашка живым и со здоровой печенью вернулся домой. Но таких вечеров выдавалось мало. Обычно они вдвоем были загружены от восхода до заката: всегда на ногах, всегда куда-то бежали. Тулупов снимал, а Костя всё больше записывал и обдумывал репортажи. Иногда ему в голову приходили совершенно гениальные вещи, как то: заснять с самолёта панораму боёв в городе или допросить настоящего американца, а не их марионеток, или же сходить в ночной рейд с Сарайкиным. Для их реализации они готовы были соваться волку в пасть, за это их сдержано, но неоднократно хвалили дома, то бишь в отделе. Была в этом какая-то червоточина: получается, они там в тепле и уюте, а мы здесь спим на камнях, иной раз рассуждал Костя, хотя чувствовал, что эта командировка у него переломная в смысле карьеры, что его репортажи узнаваемы и имеют собственное лицо. А потом ему было, кроме всего прочего, до жути интересно. Так интересно, что Сашка Тулупов иногда служил у него тормозом. Слава богу, что Костя к суждениям Тулупова прислушивался, понимая в следующий момент, что на рожон лезть не стоит, что они всё же нужны живыми там, в Москве, и своим родным, и на работе, и вообще, если разобраться в конце концов – Родине, хотя это и пафосно звучит. Но так они были воспитаны и живота своего не жалели.
На ночь глядя Сашка Тулупов куда-то смотался и притащил два одеяла – таких белых, что было жаль стелить их на пол.
Игорь Божко протрезвел и ходил как в воду опущенный – никто не давал ему опохмелиться, но дразнить побаивались, а только скалились в кулак.
– Ну, гады… – злобно шипел Божко, – погодите, я вам потом припомню и не налью.
От соседей пришёл капитан – Герка Серомаха – в синей казачьей форме и принёс ящик рыбных консервов. Капитан был как с иголочки: чистый, подтянутый, в хромовых сапогах, в которые можно было смотреться, и с шашкой на боку. Он рассказал, что они держали вокзал, но в субботу рано утром пришёл состав из Днепропетровска.
– Понимаешь, проворонили… – рассказывал он с тем юмором, которым пытаются оправдать собственный промах. – Эти в наглую стали высаживаться на перрон. Балакали-то по-нашему, по-русски, а оказались бандеровцами из СНА[10], «наци» из других организаций и этномутанты. Последние отличались деградированным сознанием трехлетнего ребенка. Они были фанатичнее националистов, потому что их держали на амфетамине. Насадишь его на клинок, а он железо грызёт и улыбается – боли не чувствует. Три дня бой шёл. Дело доходило до рукопашной. Но дальше рынка их не пустили. А вчера окончательно разогнали по окрестностям. Так что вы смотрите в оба.
Костя в него вцепился и заставил всё повторить на диктофон, но получилось не так, как в первый раз, потерялась свежесть восприятия. Ладно, потом сделаю конфетку, решил он, если получится, в чём он сомневался: Серомаха чего-то не договаривал. Обычно за этим кроются не очень доблестные поступки, думал Костя, как то: добивание пленных и другие экзотические «штучки», о чём Серомаха говорить не хотел. Ну не хочет, так не хочет, подумал Костя, нам-то что?
Капитан ушёл, а консервы оказались малость тухлыми. Но и этому были рады, потому что не ели два дня. Жаль, только хлеба не было. Консервы открыли, свалили в таз и прокипятили с уксусом, а потом сожрали в течение пяти минут, только ложки застучали, словно пулеметная трель.
Ночь прошла относительно тихо. Стреляли только где-то на окраине в районе стадиона «Монолит». В южной части города летал неизвестный самолёт. К рассвету полыхнуло со стороны Макеевки, но быстро погасло.
– Должно быть, ракета упала, – сказал кто-то, зевая.
Костя спал, как убитый. Ему снилась Москва и Марьина роща, где он жил, ну и конечно, Ирка Понамарева, соблазнительная, в неге, с крепкими грудями, которая разрешала делать Косте то, что обычно не разрешала. Он проснулся, ощущая её тела, и несколько мгновение не мог понять, что он находится в подвале. Реальность оказалась всё же похуже сна. В противоположном углу горел костёр, вокруг которого грелась смена часовых.
***
Утром, когда они завтракали, вернулись разведчики во главе с долговязым Сарайкиным, который был кадровым военным из-под Тулы, но застрял у родственников в Донецке. Марков долго что-то с ними обсуждал в самом дальнем углу подвала, а потом подошёл и сказал:
– У противника появились танки.
– В смысле?.. – удивились все, даже те, кто спали после ночного караула.
Новость была очень плохой, настолько плохой, что коренным образом меняла все планы обороны.
– В смысле «леопарды», – сказал Марков самым обыденным голосом, словно речь шла о месячных щенках породы тейлацин.
Все сразу приуныли и подумали: «Хотя бы наши что-нибудь сбросили…» Только Сашка Тулупов по молодости лет беспечно воскликнул:
– Вот бы снять один!
– Кто о чём, а вшивый о бане, – заметил Марков.
Сашка Тулупов предпочел, чтобы его больше не замечали. Действительно, чего хорошего, если тебя начнут давить танками.
– Выходит, Германия припёрлась? – удивился Костя.
– Ты не забывай, что они все в НАТО, – сказал Марков, – с афганцами разделались, Иран завалили вместе с Бушером, с Ливией расправились, надо же с кем-то дальше воевать, а то кризис их прикончит в мгновении ока!
– Ну да… ну да… – согласился Костя, думая, как бы половчее связать это всё с местными событиями. – Я думал, мы только с америкосами столкнёмся. Что думаешь делать?
– А что делать?.. – удивился его наивности Марков. – Артиллерии нет. «Корнетов» кот наплакал. С РПГ много не навоюешь. Минировать дороги надо! Всё что можем сделать в нашей ситуации. Мосты все повзрываем к чёртовой матери, иначе не продержимся.
Марков только не добавил: «До прихода наших». Все об этом думали, все об этом мечтали и с надеждой прислушивались, но на востоке после непродолжительного гула было тихо-тихо, вроде там и Россия не лежала, а простилались дикие земли.
Нам так и так не продержаться, думал Костя. Воевать с кадровой армией хуже нет. Перебьют всех, как