С этими мыслями я шагнул вглубь склада.

Промозглый воздух ударил в нос смесью запахов — машинного масла, застоявшейся сырости и слабого, но безошибочно узнаваемого металлического духа крови. Стальные перегородки разделяли пространство на секции, превращая огромное помещение в лабиринт из импровизированных камер. Желудок сжался в тугой комок. Судя по всему, «убеждение» здесь проводили давно и со знанием дела.

Меня встретил молодой парень в деловом костюме — слишком дорогом для обычного охранника. Его холёное лицо выражало скуку человека, для которого всё происходящее было рутиной.

— Ты новенький специалист? — спросил он, окидывая меня оценивающим взглядом. — Сокол, верно?

— А ты всегда задаёшь вопросы, ответы на которые уже знаешь? — холодно бросил я. — Где объект?

Парень кивнул на дальнюю секцию, слегка стушевавшись под моим взглядом.

— Там. Но должен предупредить — старик упрямый. Мы работали с ним три дня, и никакого прогресса.

Работали. Эвфемизм, который мог значить что угодно — от разговоров до пыток. Судя по запаху крови и напряжённому выражению лица парня, речь шла о чем-то куда более жестоком.

— Я справлюсь, — коротко ответил я, направляясь к указанной секции.

— Хозяин сказал, что нужны подписи на всех документах, — крикнул он мне вслед. — Они там на столе лежат! Будь внимательнее!

Я кивнул, не оборачиваясь, и пошёл дальше. С каждым шагом внутри нарастало странное ощущение — не страх, не волнение, а какое-то тупое оцепенение. Словно я наблюдал за происходящим со стороны.

Зона в дальнем конце склада была отгорожена толстой брезентовой шторой. За ней обнаружилось импровизированное помещение с голым столом, двумя стульями и тусклой лампой под потолком. В углу стояла койка, на которой сидел седовласый мужчина.

Я осторожно приблизился, всматриваясь в фигуру. Судя по досье, это должен был быть Сергей Волков, владелец транспортной компании. Старик был крепким для своих лет — широкие плечи, жилистые руки с мозолями от многолетней работы. Однако сейчас он выглядел измотанным: под глазами залегли глубокие тени, на подбородке виднелась седая щетина, а на скуле расплывался синяк.

Он поднял голову, когда я вошел, и посмотрел на меня взглядом, который не вязался с его положением. Ни тени страха или отчаяния — только спокойная решимость человека, который давно примирился с худшим исходом. Синяки и ссадины на лице только подчеркивали это странное достоинство. Он словно смотрел сквозь меня, будто я был не тюремщиком, а случайным прохожим.

Седые волосы были аккуратно зачесаны назад, несмотря на явное отсутствие расчески, а воротник измятой рубашки расправлен, насколько это возможно в таких условиях. Даже здесь, в клетке, он сохранял остатки самоуважения — упрямую, почти старомодную гордость человека другой эпохи.

— Новый специалист по переговорам? — спросил он с легкой иронией, едва заметно приподняв бровь. — Они решили привлечь молодое поколение? Интересный ход.

Его голос звучал ровно, с едва заметной хрипотцой, но без тени страха. Так мог бы говорить преподаватель в академии, встретивший нового студента, но никак не пленник.

— Я смотрю, они меняют тактику, — заметил он, разглядывая меня с усталым интересом. — Сначала были громилы с железными кулаками, потом какой-то задохлик со своими ядами, а теперь вот тебя прислали… — Он слегка наклонил голову. — Что ж, давай узнаем, какие у тебя методы, мальчик.

Я невольно напрягся. Этот старик переворачивал всю ситуацию — вместо запуганной жертвы передо мной сидел человек, который, казалось, давно перестал бояться смерти. В его глазах читалось что-то, похожее на сдержанное любопытство, как будто я был не угрозой, а просто необычным эпизодом в конце долгой жизни.

— Виктор Павлович хочет, чтобы вы подписали эти документы, — сказал я, указывая на бумаги на столе. Мой голос прозвучал тише, чем я рассчитывал.

Старик улыбнулся.

— Конечно, хочет, — он медленно кивнул, словно мы обсуждали погоду или цены на рыбу. — А я вот не хочу. Так и живем, каждый со своими желаниями. Только у Никонова есть множество сторонников, а у меня одно лишь упрямство.

Он пошевелил пальцами правой руки — два из них были явно сломаны и неестественно выгнуты. Безмолвное напоминание о «методах убеждения», которые применяли до меня.

Я подошел ближе, подтянул второй стул и сел напротив него, вместо того чтобы нависать сверху, как, вероятно, делали другие «переговорщики».

— Почему вы отказываетесь? — спросил я, пытаясь понять этого странного человека. — Я посмотрел договор — Никонов предлагает хорошие деньги. Вы могли бы уехать, начать новую жизнь где-нибудь на побережье. Купить дом с видом на море и забыть этот гнилой порт.

Волков посмотрел на меня внимательно, с легким наклоном головы, как будто видел что-то неожиданное. Его глаза — светло-серые, почти прозрачные — казались неуместно живыми на измученном лице.

— Странный вопрос для того, кто пришел меня «убеждать», — он сделал паузу, продолжая изучать меня. — Обычно ваши коллеги сразу переходят к делу. К угрозам или… — он бросил взгляд на свои искалеченные пальцы, — к аргументам более физического характера.

Он подался немного вперед.

— Ты не похож на них. В твоих глазах есть что-то… другое. Может быть, сомнение? Или просто ты еще не привык к этой работе?

— Я не совсем… обычный специалист, — ответил я, не зная, как объяснить свою роль.

— Вижу, — кивнул старик с неожиданным пониманием. — Что ж, раз ты спрашиваешь… Моя компания — это не просто бизнес. Это люди. Почти две тысячи человек, которые работают на моих доках, складах, в конторах. Мужчины и женщины, которые доверили мне свои судьбы.

Он потер сломанные пальцы, словно боль помогала ему сосредоточиться.

— Если Никонов получит контроль, он автоматизирует половину операций, а остальное передаст своим людям. Все это он мне сам сказал, даже не скрывал. — Он горько хмыкнул. — Для него это просто цифры на бумаге, процентное соотношение затрат и выручки. Для меня — живые люди с семьями, с детьми, которых нужно кормить.

В его словах не было пафоса, никакой наигранности или попыток меня разжалобить. Только тихая убежденность человека, который точно знает, за что стоит и почему.

— Мой отец построил эту компанию после войны, — продолжил он, глядя куда-то сквозь меня, словно видел прошлое. — Начинал с одной лодки, потом купил первый док, потом второй… К моменту, когда я принял управление, у нас