Затрясшись, он сел, обнимая себя за плечи. Перед ним расстилалось свинцовое недружелюбное море, пенясь свирепыми волнами. Где-то там, в глубине горизонта, скрывались их корабли. Должны были. Иначе, он не попадет домой, не исполнит волю новой хозяйки.

Поднявшись и покачиваясь словно пьяный, Кельс активировал артефакт призыва. Сила богини подчинялась с трудом, и он испугался, что сигнал не дойдет до кораблей.

Огонь развести Кельс побоялся и в ожидании помощи ходил по берегу, прыгая и махая руками, в попытках согреться.

Солнце уже начало клониться к закату. День умирал вместе с надеждой спастись, когда на горизонте показался темный силуэт.

— Всерьез за нас взялись, — ругался капитан, лично поднимая его на борт из лодки. — Вода так и кишит лазутчиками. Водники, что с них взять. Тут их стихия. Еще и со слугами что-то странное творится. Парочка одичала, пришлось расчленять и за борт скинуть. Остальных еле под контролем держим. Связь с другими судами потеряна. Вчера только один отозвался. Что там у вас происходит⁈ — шагнул он к Кельсу, вцепляясь пальцами в балахон и встряхивая его так, что у парня клацнули зубы.

— Все, — выдохнул Кельс, впервые с отчаянием осознавая, что действительно: «Все!». Нет больше армии верных слуг. Нет старших жрецов. Никто не погонит его готовить ужин. Не упрекнет в нерадивости.

Он выпрямился, отодрал от себя руки капитана, новым взглядом окинул горизонт.

— Ты что? — испуганно попятился тот. Парень с седыми волосами и безумным взглядом его откровенно пугал. — Ты из помощников, да? Где твой старший?

Полный новых эмоций Кельс снисходительно глянул на капитана. Не ведает еще, бедолага, что их уничтожили.

Будь прокляты огневики! Чужая ведь для них земля. Нет, ринулись зачем-то спасать имперцев. Такой отличный план в тлен обратили!

Они все верили в победу. Армия быстро продвигалась, захватывая земли шакринарцев. Если и встречала сопротивление — расправлялась тленом. Стихийникам нечего было ему противопоставить, кроме огневиков, но те в империи попадались редко.

Армия росла, ежедневно пополняясь мертвыми слугами. Жрецы на привалах с предвкушением обсуждали, как войдут в столицу, станут выбирать лучшие дома. И самые красивые женщины на коленях будут умолять взять их в услужительницы, чтобы не быть принесенными в жертву.

Кельса от таких разговоров мутило. Нет, он тоже хотел бы жить в красивом и богатом доме… Но если бы его не приняли в помощники, сестра пошла бы на смотр, где жрецы отбирали себе женщин. А ей по возрасту еще в куклы играть положено!

Злость отравляла разум, заставляя ненавидеть всех: стихийников, жрецов. Первых за то, что им повезло, и стихии не оставили их земли, бросив своих детей на выживание. Последних за алчность и вседозволенность.

— Они все ушли к богине, остальных убили, — ответил капитану Кельс, наслаждаясь выражением панического неверия на лице мужчины.

— Никого не осталось! — крикнул он команде. Внутри разворачивался тугой ком выжигающих разум эмоций.

— Ни живых, ни мертвых! — понеслось над кораблем.

Толпа сгрудившихся матросов встревожено подалась вперед.

— Ни живых, ни мертвых, — громко расхохотался Кельс, и матросы дружно отпрянули. Дикий смех седого пацана полоснул по нервам, и даже видавшие всякое в жизни мужики побледнели.

— Тихо-тихо, — Ластра подошла, обняла сзади, горячим телом вытягивая из воспоминаний. — Это в прошлом. Отпусти.

Он хотел бы, да не мог.

Прошлое держало его цепко, и каждый день он отплясывал безумный танец смерти. Терял и обретал друзей. Находил соратников, а вместе с ними и предателей. Засыпал, не ведая, проснется ли утром.

Труднее всего было в начале, когда его, лежащего на коленях перед Советом, обвинили во лжи. Когда страх разрушал разум старших, и жрецы, срывая голос, орали друг на друга, не в силах поверить, что все кончено.

Его бросили в темницу, оставив без еды и воды. В соседние камеры запихнули команду корабля, предав судно огню.

Но слухи уже поползли…

Нашлись свидетели прибытия корабля, да и жертвоприношений становилось все больше — жрецы словно с ума посходили, а сила утекала слишком быстро. И эту слабость становилось сложнее скрывать.

Нежные поцелуи коснулись шрамов на спине — Ластра выцеловывала их, и он, закаменевший от воспоминаний, начал расслабляться, мыслями, все еще пребывая в прошлом.

Не желавшие верить в поражение жрецы подвергли его пыткам, надеясь выбить признание в предательстве.

А пытать они умели…

Кельс до сих пор не понимал, как выстоял и не раскрыл договор с водной стихией. Он никогда не считал себя сильным, наверное, слабость его и спасла. Стоило палачу приступить к пыткам, как он терял сознание, уплывая туда, где не было боли.

На вопрос, как именно им удалось спастись и вернуться — единственным из всех, Кельс неизменно отвечал: «Чудом и заступничеством богини».

На допросах стоял на своем: богиня сама привела жрицу. Нет, где девчонка он не знает. Появится ли она вообще неизвестно.

Кажется, больше потери силы жрецов пугала потеря власти. Отдать власть какой-то девчонке, еще и огневику? Одна мысль об этом заставляла старших биться в припадках гнева.

Наверное, это удержало жрецов от раскола, а страну от гражданской войны, хотя Кельс не был уверен — было ли это благом. Война прошлась бы, выжигая. Глядишь, очистившись кровью, они начали бы искать другие пути. А на очищенное место быстрее пришли бы стихии, как ему обещала та, прозрачная.

Не добившись тогда ничего, жрецы отступили, бросив Кельса умирать.

Он зябко передернул плечами, вспоминая ледяной холод камеры, неизменные чувства боли и голода, с которыми успел сродниться.

Его вытащил тот, кто позже сделал Кельса главным в сопротивлении. Заменил родного отца. Укрыл в безопасном месте сестер и мать. И кого он сам похоронил в прошлом году…

— Ты справишься, все будет хорошо, — заверила его Ластра, ладонями оглаживая плечи.

Кельс давно перестал быть испуганным пареньком, который в панике бежал из чужой страны. Он и сам с трудом узнавал себя в зеркале. Взгляд сделался звериным. Голову покрывал короткий ершик седых волос. Тело в шрамах, но еще больше их было на душе.

Он справится… Вопрос лишь в том, как долго надо продержаться? Сопротивление жило его обещанием, что помощь придет. Новая жрица принесет новую жизнь, а главное — вернет стихии, и земля снова станет рожать, воду можно