– Вообще-то нет. – Макс мотнул головой. – У меня есть идея. Как только Варуна начала рассказывать про мелких богов и проклятие, я подумал, что где-то это уже слышал. А потом вспомнил. Вот в этой книге всё описано. Северное сияние. Оно у нас над головой.

– И что?

– А вот что. Два дня назад Костя прочитал в этой книге легенду про северное сияние. Жители Севера верили, что сияние – это мост между миром живых и миром богов. Живые поднимались к богам, а боги спускались к живым! А кто у нас здесь в вагоне?

– Свергнутые боги! – шепнул я восторженно. – И мы можем загнать их на небо, верно? Макс, ты гений!

– Если будет северное сияние, – сказал Макс. – И если Надя применит своё фирменное искажение реальности. Сможешь?

– Кажется, да. – Надя радостно хлопнула в ладоши. – Мы заманиваем их на вагон, заставляем посмотреть на северное сияние, и мелкие боги возвращаются туда, откуда их свергли!

– Безумнее истории не слышал мир, – сказал я.

– Ваша пара секунд уже давно завершилась! – прикрикнул Урос. – Или мы начинаем спор, или продолжаем дезинфекцию!

– Спор! – крикнула Надя. – Отличный спор, как мы и хотели!

– Тогда, уважаемый Борос, если вы не против, начнём!

– Я не против, уважаемый Урос. Это будет проще, чем сожрать собственный хвост!

Геройствовать ой как непросто. Особенно когда нужно убегать.

И мы всё же побежали.

Глава девятая, в который мы можем превратиться в снежинки, хотя это не так круто, как кажется

В тамбуре между вагонами грохотало и подвывало. Я перепрыгнул через металлические пластины, распахнул дверь.

– Лестница в начале! – крикнула Надя. – Ускоряемся!

Урос и Борос перелезали через опрокинутые стулья, и это дало нам небольшое преимущество. Я прекрасно понимал, что мелкие боги шустры и проворны, в отличие от не слишком быстрого Макса. А нам ведь ещё нужно было подняться наверх… Поэтому хватит оглядываться, пора мчаться вперёд, и только вперёд. Как там напевал папа, когда был в хорошем настроении? «Все выше, и выше, и выше. Стремим мы полёт наших птиц!»[1] Никогда не понимал, что значит слово «стремим», но почти наверняка – «бежим очень быстро, пока не огрели молотком».

Надя преодолела половину вагона. Макс пыхтел впереди меня. Времени глазеть по сторонам не было, но я всё же увидел несколько кресел-качалок, куски ржавых шпал, нагромождённых вдоль стен, несколько паровозных колёс, тоже ржавых. Стояли деревянные ящики с инструментами, пустые пятилитровые бутылки, велосипедные цепи и даже паровозная труба с облупившейся чёрной краской. Вокруг всё было старое, заброшенное. Пыль взвивалась под ногами, я закашлял и несколько раз чихнул. Сквозь трещины в деревянных оконных рамах свистел ветер и залетали снежинки.

Старость. Это был вагон воспоминаний о старости.

Позади меня что-то с грохотом разбилось.

– Быстрее! – крикнул я.

Надя была уже в переходе и шустро поднималась по лестнице к люку. Вот она упёрлась в него руками, нахмурилась, толкнула. Люк не подавался. Внутри у меня похолодело: организм готовился разлететься на миллионы снежинок.

Макс тоже подлетел к лестнице, вскарабкался слева от Нади и упёрся в люк головой. Сил двоих хватило, люк распахнулся под напором ветра. Вниз суетливо залетел вихрь снега, осыпав пол белым полотном.

– Это читерство! – закричал из-за спины то ли Урос, то ли Борос.

– Мы договаривались бежать по вагонам! – подхватил то ли Борос, то ли Урос.

– Технически это всё ещё вагон! – крикнул я, не оборачиваясь.

Надя и Макс уже почти исчезли наверху, когда я с ходу ухватился за металлические балки и запрыгал по ступенькам наверх. Вот он, чёрный квадрат над головой, в котором виден кусочек звёздного неба. Раз-два-три…

В этот момент меня схватили за ногу и дёрнули вниз. Ладони заскользили, я ударился подбородком о перекладину с такой силой, что из глаз брызнули слёзы.

– Один есть, уважаемый Борос! – раздалось очень близко.

Я лягнул, не глядя. Угодил во что-то мягкое. Мелкий бог зашипел, дёрнул меня с новой силой, но я вцепился в перила так, что заболели пальцы. Нет уж, если геройствовать, то до конца! Пусть помучаются со мной, а Надя и Макс успеют добежать через тендер к паровозу, где сидит хозяин.

Однако, как выяснилось, они никуда не бежали. В черноте люка нарисовались две знакомые физиономии. Макс и Надя схватили меня за одежду и стали тащить наверх. Силы, конечно, были не равны, но я старался помогать – лягался, бил ногами, изворачивался нижней частью тела. Мне даже показалось, что я растягиваюсь, как жевательная резинка. Мелкие боги внизу хрипели и шипели. Потом я попал кому-то по лицу, раздался болезненный вскрик, мой левый сапог соскользнул с ноги вместе с держащей его рукой, и следом кто-то громко упал.

– Есть! Прямое попадание! – азартно крикнул Макс.

Через пару секунд я был уже наверху вагона и посмотрел вниз. Урос и Борос копошились у лестницы, взъерошенные и обескураженные. Чешуя снова скрыла их морды, а раздвоенные языки мелькали из распахнутых пастей.

Паровоз нёсся сквозь ночь и снег, ему не было дела до мелкой суеты. Справа и слева плыли холмы, исчезающие в темноте. Время от времени мелькали пятнышки фонарей. Кружились снежные вихри. Ветер бил в лицо, забирался под одежду. Всё ещё не холодный – но упорно толкающий к краю. Бежать здесь уже точно не получится. Только неторопливо брести.

Я задрал голову и увидел северное сияние. Оно было слабое, похожее на иллюзорную разноцветную рябь, которую с лёгкостью можно сдуть. Лишь бы не исчезло, лишь бы…

– Живее! – крикнула Надя сквозь шум ветра.

Два раза коротко прогудел паровоз. Ночь разорвали клубы серого дыма из трубы.

Я крепко взял Макса за руку, и мы потащились вперёд, стараясь держаться центра, по грубому шву из металлических заклёпок. Ветер, конечно, старался нас не пускать. Он, как цепной пёс, рявкал в ушах и хотел загнать чужаков обратно, вниз, к неизбежному. Я обернулся и увидел Надю, которая остановилась у открытого люка, небрежно засунув руки в карманы джинсов.

Ждала.

Мы остановились тоже.

– Давайте, через тендер и в паровоз! Тогда одолеем! – крикнула Надя, мотнув головой.

– Никто никого не будет оставлять! – крикнул я в ответ.

– Никто и никого! – повторил Макс.

Если бросать друзей в беде – ничего хорошего из этого не выйдет.

Справа замелькали телеграфные столбы, из темноты вынырнули одноэтажные домики, укрытые шифером и железом. Неожиданно яркой россыпью вспыхнули огоньки фонарей, освещение магазинчиков и ларьков, мигающая реклама на автозаправке. Паровоз въехал в какой-то городок,