Прядь 13

…Это Рагнхильд еще мягко выразилась: хотели прогнать. Увидев старуху, челядь окаменела, и в оживленном покое, полном людей, вдруг стало тихо. Все отлично знали о случившемся три года назад, когда молодой Сигурд конунг хотел жениться на красавице Мальфрид: кто сам помнил, а кто слышал от других. Никто не мог сказать, та ли это старуха или другая: облика той ведьмы, которая сглазила йомфру Мальфрид, никто не помнил, но и эту новую гостью никто не знал. Ее не вытолкали взашей только из-за страха: а вдруг возьмет и превратится в медведицу или чего похуже?

Лишь молодая королева Тюррни сохраняла спокойствие.

– Что тебе нужно, добрая женщина? – приветливо обратилась она к пришедшей. – Хочешь быть гостьей у нас на пиру?

На молодой госпоже Тюррни был ее лучший наряд, привезенный из Дании: рубаха из тонкого льна, выкрашенная в ярко-синий, платье, вытканное красивым узором из нитей красной шерсти и золотисто-желтого шелка, с отделкой из греческого блестящего самита, с узором в виде крылатых псов. Но попроси старуха ее платье, Тюррни отдала бы его без возражений.

– Я бы с радостью, но не до пиров мне сейчас, – проскрипела старуха. Она так сильно горбилась, что ей стоило немалого труда смотреть перед собой, чтобы видеть королеву. – Моя дочь рожает и никак не может разродиться. А прошел слух, будто ты, королева, благословлена дисами и можешь помочь любой роженице.

– Это так. Ты хочешь, чтобы я сейчас пошла с тобой?

– Поистине было бы доброе дело!

Не говоря лишнего слова, Тюррни встала с места.

– Куда ты пойдешь? – опомнился Сигурд. – Ты хочешь уйти с этой троллихой, да еще с пира в честь собственной свадьбы? Хочешь пропасть, как пропала… другая?

– Я не могу не пойти, – с невозмутимой уверенностью отозвалась королева. – Я обязана помочь любой женщине, к которой меня позовут, даже если это случается в день моей собственной свадьбы. Ты же не хочешь, конунг, чтобы твоя жена потеряла благословение дис в тот самый вечер, как прибыла наконец в твой дом?

– Я предпочитаю сохранить жену безо всякого дара, чем опять остаться без жены! – возмутился Сигурд.

Все йотуны Норвегии, видать, сговорились, чтобы оставить его холостяком!

– Мой дар слишком мне дорог. Но ты можешь пойти со мной, если боишься за меня. Ты ведь не против, если мой муж пойдет с нами? – обратилась Тюррни к старухе.

– Отчего же? Пусть идет.

Сигурд переменился в лице, но шагнул вниз со ступенек почетного сидения. За эти три года он в какие только троллиные пещеры не лазил, но не застал там никого, с кого мог бы спросить ответа за кражу невесты. Он не побоялся бы ничего; наоборот, ему пришло в голову, что если эта старуха – из рода йотунов, она сможет навести его на след пропавшей. И пусть у него уже есть жена королевского рода, так что в качестве супруги Мальфрид дочь Эйстейна ему не нужна, но он не мог отказаться даже от слабой надежды все же найти девушку и вернуть к людям.

– Подайте нам одежду! – приказал он. – И мое оружие.

Стояло лето, и долгий день был еще ясен, когда они вышли из дома. Старуха вела конунга с женой по склонам гор, находя тропинки, о которых Сигурд и не подозревал, хотя был уверен, что вблизи родного дома знает каждое дерево.

– Вот мы и пришли! – возвестила старуха, остановившись перед каким-то пригорком.

Сигурд с удивлением заметил, что они стоят перед домом, у которого стены и кровля обложены зеленым дерном. От обычного холмика его отличала только низкая дверь из почерневших плах. Но ничего удивительного: таких домиков везде множество, и на побережьях, и в лесу. От дерна и тепло, и чужой глаз не приметит.

Старуха открыла дверь, и изнутри сразу послышались стоны и вскрики.

– Как мучится, бедная! – Старуха покачала головой. – Но у тебя легкая рука, королева, я знаю, ты поможешь.

– Помогут дисы, я лишь попрошу их об этом, – отозвалась Тюррни и вслед за старухой вошла в дом.

Сигурд, согнувшись чуть ли не пополам, протиснулся за ними, со своим ростом и при всем вооружении едва не застряв в тесном проеме. Внутри не было ничего особенного: очаг из камней, стол, земляные лежанки с двух сторон, они же лавки на дневное время, полки для посуды, сучковатое бревно, на которое вешают котлы и горшки. Кроме женщины на лежанке, в доме никого не было.

Одолевая смущение и тревогу – мужчине не к лицу встревать в эти дела, – Сигурд подошел и вгляделся в лицо роженицы. Он не надеялся застать здесь Мальфрид, но все же хотел убедиться. Нет, ничего общего: грубое лицо ее ничуть не напоминало тонкие черты улыбчивой и задорной дочери Эйстейна. Огромный живот выпирал из-под задранной рубахи, и Сигурд торопливо отвернулся.

– А где ее муж? – спросил он у старухи.

– На охоте. Любит охотиться. Каждый день в лесу проводит. Я ему говорила: тут тебе и смерть твою найти. Берегись белого оленя, говорю я ему…

Сигурд вздрогнул. Старуха говорила о своем неведомом зяте, но он вдруг услышал из ее уст голос своей судьбы.

Обе женщины принялись за дело. Сигурд сперва отошел к двери и присел там на обрубок бревна, но вскоре ему стало совсем тошно среди воплей, суеты и советов, и он вышел наружу: сперва постоял, потом растянулся на траве. Что же это все-таки за место? Он не узнавал этого склона, этих деревьев и скальных выступов, и вон того водопада, белой струей сбегающего в озерцо. Вроде и шли недолго…

Ждать ему пришлось немало. Но наконец стоны смолкли, потом послышалось нечто вроде мяуканья, и он сообразил, что это первый плач младенца. Родила старухина дочка!

Сигурд встал с травы и подошел к двери, надеясь, что теперь-то ему можно будет забрать жену и вернуться в