– За леди Олквин король назначил награду втрое большую, чем за тебя, – сообщил он и веско уточнил: – За поимку ее живой.

– Это еще почему? – насторожился Бенвор.

Отец Бовейн чуть помедлил.

– Говорят, выживший королевский офицер в начале боя узнал руку сабельника, перебившего осенью половину стражи Сэмплена, – многозначительно уставившись на капитана, произнес он и нетерпеливо поерзал, очевидно, ожидая захватывающих пояснений.

У Олквина отлегло от сердца. Он-то предполагал кое-что другое, похуже. Сделав вид, что не замечает, как настоятель пытается поймать его взгляд, Бенвор спросил:

– Святой отец, вы не слышали, что сталось с моим братом?

– Про него, к сожалению, ничего не знаю, – разочаровал его отец Бовейн и доверительно прибавил: – А жену спрячь получше. Может, тебя самого до сих пор не схватили только затем, чтобы ты их к ней привел.

Как всякий раз при упоминании Джелайны, на Бенвора снова нахлынула тоска. Ссутулившись, он прошептал:

– Пусть ищут сколько угодно. Она… Ее больше нет.

Настоятель повздыхал, покачал головой и пробормотал под нос короткую неразборчивую молитву.

– Не убивайся так, сын мой, – попытался он утешить юношу. – Она теперь в другом мире, куда лучшем, чем этот.

Бенвор отвернулся, надеясь, что его унылый смешок сойдет за сдерживаемые рыдания.

– Вы правы, святой отец, – еле слышно выдавил он. – Даже не представляете, как вы правы.

Выдержав приличествующую траурную паузу, отец Бовейн снова принял важный вид.

– Ты ведь пришел сюда не только за новостями, верно?

– Да, – неохотно ответил капитан. После всего услышанного он уже и сам понял, что ему наверняка откажут, но все же попросил: – Я надеялся найти здесь пристанище. Хотя бы на первое время, пока уляжется суета.

Как он и ожидал, настоятель тотчас покачал головой.

– Увы, сын мой, тебе нельзя у нас остаться. Это не постоялый двор, здесь не живут просто так.

– Но Микас-то живет! Я тоже могу переписывать книги и работать наравне с братией.

– Нет, нет. Микас – старик, а ты… Ну, разве что примешь монашеский постриг, – протянул отец Бовейн.

Бенвор растерянно замолк. Такого поворота он не ожидал. Настоятель усмехнулся и выразительно поскреб ногтями аккуратную тонзуру на макушке.

– Если это единственный выход… – нерешительно начал Олквин. – В конце концов, служить Господу – не самый худший удел.

Отец Бовейн хлопнул ладонями по коленям.

– Ты – и служить Господу?! С твоей-то гордыней? Или с тех пор, как ты покинул эти стены, в тебе добавилось смирения? Что-то непохоже.

Бенвор опустил голову. Настоятель вздохнул.

– Я понимаю, каково тебе сейчас. Овдоветь в молодости – это тяжко, но все люди когда-нибудь умирают. Господь посылает тебе испытания…

– Хватит, святой отец, – оборвал его Олквин. – Он все время мне что-нибудь посылает. Я уже начинаю привыкать терять всех близких мне людей.

– Никакого смирения, – задумчиво констатировал настоятель. – Да и будь оно… Что ты можешь принести в дар дому Божьему? У тебя ничего нет, никакого имущества.

На это Бенвору было нечего возразить. Монастырь не принимал к себе даром – что воспитанников на обучение, что новых послушников.

– К тому же, – продолжил отец Бовейн, – ты значишься в «черном списке» короля. Если о тебе узнают, нам всем несдобровать. Даже если никто не придет сюда искать – не забывай, твоя голова оценена золотом. Сам я, конечно, буду молчать, но не могу поручиться, что вся братия окажется столь же бескорыстной. Не надо вводить их в искушение.

– Понимаю, – пробормотал капитан. – Простите, святой отец, за причиненное беспокойство.

– Никто не выгоняет тебя в лес на ночь глядя, – тут же спохватился настоятель. – Завтра будет новый день, и Господь обязательно пошлет тебе надежду. Сегодня можешь переночевать здесь. У Микаса хватит места.

Бенвор кивнул. Светиться перед остальными обитателями Кампа ему и правда не стоило.

– Благодарю, святой отец. Не сомневайтесь – на рассвете я покину эти стены.

* * *

В крошечной келье горела одинокая свеча, тускло освещая деревянное распятие на стене, узкое ложе в углу и низкий стол, весь заваленный исписанными пергаментами.

– И куда вы теперь пойдете, милорд? – расстроенно спросил писарь.

– Не знаю, Микас, – печально ответил Бенвор. – Попробую добраться до Олквинау…

– Только этого не хватало! – испугался старик. – Уж там-то вас точно будут поджидать.

– Я должен узнать, что с Ланайоном.

– А что с ним может быть? Либо присягнул и прощен, либо давно похоронен. В любом случае вам в родовой замок лучше не соваться.

– Тогда больше некуда, – тихо произнес капитан.

– Ложитесь-ка спать, милорд, – засуетился Микас. – Кто знает, когда вам еще доведется ночевать под крышей? За меня не беспокойтесь – я постоянно работаю ночами, привык уже. Все равно бессонница, а свечи здесь и днем приходится жечь.

Устроив Бенвора на своей жесткой постели, старик сел за стол, открыл чернильницу и принялся старательно переписывать один из пергаментов. Вскоре дыхание юноши выровнялось. Оглянувшись и прислушавшись, Микас поднялся и на цыпочках прокрался в дальний угол кельи. Встав на колени, он осторожно, стараясь не шуметь, вытащил из стены камень, пошарил рукой в отверстии и извлек наружу тугой сверток. Вернувшись к столу, писарь развязал тряпицу и развернул на столе пачку сшитых листов. Открыв последний, Микас сел и стал что-то добавлять внизу убористо исписанной страницы. Вскоре к пачке добавился новый лист, и старик продолжил увлеченно писать, еле успевая макать перо в чернила.

* * *

Бенвору снова снился один и тот же кошмар. Горели стены, кричали люди, со всех сторон летели стрелы и копья… Он проснулся раньше, чем случилось самое страшное, но сердце все равно тревожно колотилось, отдаваясь тупой болью. Поежившись от уже привычного ломящего озноба, Олквин сел и завернулся в колючее одеяло. Услышав шорох, сгорбившийся за столом Микас обернулся.

– Что это вы не спите, милорд? – заискивающе поинтересовался он.

Бенвор встряхнул головой и встал.

– Кошмары. У тебя окошко открывается?

Вскочив, писарь распахнул маленькую раму, и в душную келью ворвался свежий весенний ветер. Юноша почти высунулся наружу. Было новолуние, густо усыпанное звездами небо предвещало назавтра солнечный день.

Услышав за спиной шум, Бенвор оглянулся. Микас торопливо заталкивал что-то в дыру в стене.

– Что это там у тебя? – полюбопытствовал Олквин.

– Ничего, милорд, – неестественно-тонким голосом поспешно отозвался писарь.

Бенвор подошел и потянул за тряпку. Микас вцепился и не отпускал.

– Покажи, – велел юноша. – Что ты от меня прячешь?

– Это не от вас! – взмолился старик. – Прошу, не надо!

После короткой борьбы сверток достался капитану. Микас жалобно кряхтел и цеплялся за рукава Бенвора, мешая ему развернуть рукопись. Даже попытался опрокинуть на нее свечу. Олквин поймал пламя рукой, зашипел, обжегшись, и отвесил Микасу легкую затрещину.

– Строчишь доносы ищейкам, старый пень? –